А я люблю женатого

– Нет, не споет. В его репертуаре пока только одна песня, – пояснила Катя, – но только пока!

– Кать, а Кать, – спросил мальчик, – вот скажи, правда можно так любить, как ты любишь этого Глеба?

– Правда, – вздохнула она тихо.

– Мой прадед так влюбился в мою прабабку, – сказал вдруг Феликс и начал рассказывать: – Он был бедный, а она богатая. Он пришел к ней в дом и говорит ее отцу и братьям, хочу, мол, посвататься. Они над ним час смеялись, а потом и условие поставили – купи ковров, сервизов и всякого там барахла, тогда и приходи.

– А он? – одновременно спросили Катя и мальчик.

– Он был пастухом, жил в горах. Овец в большом стаде никто не считал, он и продал полстада. Принес, что надо.

– А они? – опять спросили оба.

…Феликс достал большой плюшевый альбом, показал фотографию сурового человека в национальной одежде.

– Они, конечно, ее не отдали. Но он не успокоился, подкараулил ее, когда она шла к роднику. С ним были друзья…

Теперь на фотографии прадед стоял в окружении таких же суровых молодых людей. Все они держались за кинжалы.

– Она и охнуть не успела – он ее в мешок.

– Молодец! – одобрил Шурик. – Настоящий мужик!

– Ужас какой-то, – прошептала Катя.

– Так она его через мешок укусила, за палец.

– Во дает! – сказал Шурик.

– Молодец! – сказала Катя.

– Палец зажил, потом у них было восемь детей!

На фотографии мужчина и женщина стоят, окруженные детьми.

– Это вот, – показал художник, – моя бабушка. Тут все мои предки. – Он с гордостью листал альбом. – А здесь, – он показал на последнюю пустую страницу, – здесь моя семья будет. Я, моя жена и мои дети.

– И это скоро? – поинтересовалась Катя.

– Как только деньги научусь зарабатывать. – Феликс захлопнул альбом.

– Пора вернуться к нашим баранам, – вздохнул Шурик. – Хорошо бы поесть, а деньги на исходе. Он пошарил по пустым кастрюлям и плошкам. – Если ты за восемь лет жизни в Москве не научился зарабатывать, то никто на свете, кроме меня, уже не сможет научить тебя этому!

В телевизоре во весь маленький экранчик появилась фотография Шурика, диктор снова повторила информацию.

– Ой, – изумилась Катя, – это ж ты!

– Тут ничего интересного. – Шурик попытался загородить собою экран.

– Ну-ка, ну-ка, – отодвинула его Катя, с интересом слушая сюжет про исчезновение сына крупного бизнесмена. – Значит, ты беглый?

– Никто, кроме меня, повторяю, не даст вам возможности обрести желанные дензнаки, – будто не слыша ее, заявил Шурик. – Есть еще вопросы?

Они стояли в маленьком продуктовом магазине у прилавка. Феликс пересчитывал мелочь на ладошке.

– Что вам? – лениво спросила толстая продавщица.

– Колбасы докторской, грамм триста. Нет, двести. Нет, сто пятьдесят! А вот хвостик нам не нужен, нам нужна серединка.

– Может, кубиками нарезать? – с издевкой взглянула на него продавщица.

– Я всегда говорил, стыдно быть бедным, – сказал Шурик.

– Стыдно быть только дураком, – ответил Феликс и вежливо повторил: – Кубиками не надо, надо ломтиками, сто пятьдесят грамм.

– Может, сто сорок девять? – продолжала издеваться наглая продавщица.

– Вам скандал нужен, а мне еда, – миролюбиво ответил Феликс. – Я же просил хвостики не класть, отрежьте серединку.

– Не отрежу.

– Отрежете! – Шурик схватил ее руку, в которой женщина сжимала огромный колбасный нож.

Нож повалился на пол, продавщица завопила:

– Лена! Леночка!

Из дверей подсобки вышла девочка.

– Ну что там?

– Покупатель хамит, милицию зови! Нож хотел украсть, рожа уголовная!

– Гости с юга? – ухмыльнулась Лена.

– Девочка, позови маму, – попросил Шурик.

– Вот она, мама, – кивнула Лена на продавщицу.

– Тогда позови заведующего.

– Это я – спокойно ответила Лена. – Это наш семейный магазин. Папа грузчик. Позвать папу?

– Ну что ты, – Шурик окинул ее взглядом, – вполне современная девочка, шмотки модные покупаешь, – сказал он, – а на что твоя лавка похожа! Смотреть стыдно. Хочешь, мы тебе витрину оформим.

– Вы? – удивилась девочка.

– Он художник, а я менеджер, – не моргнув глазом продолжал Шурик, – у нас просто временные трудности. Мы вчера машину разбили, теперь долгов – во!

– А! Тут вчера «Тойота» за поворотом разбилась. Ваша?

– Наша, – нагло соврал Шурик. – Вообще-то мы берем супер-гонорары, но для тебя… Мы тебе такую витрину оформим – закачаешься! Дай колбасы как задаток!

– Ну пошли в подсобку, поговорим, – усмехнулась Лена.

Вечером художник рисовал эскизы, а рядом сидел Шурик. Катя собиралась уйти.

– Куда ты? – спросил Феликс.

– Звонить.

– Только недолго.

– Я, что, в плену? – зло огрызнулась Катя.

– Катись, куда хочешь, – отозвался Шурик, но получил от Феликса по лбу.

– Я бы тебя проводил, но работа, – извинился Феликс перед девушкой.

– Тоже мне! Колбасный гений! Господа оформители! – съязвила она.

– Эй ты, послушай! Великий Сальвадор Дали тоже оформлял витрины, – крикнул ей вслед Шурик.

– Да, – поддакнул Феликс. – он выставил в витрине волосатую ванну. А когда она не понравилась хозяину, выпрыгнул вместе с ней, разбив стекло витрины. Потрясающая была акция!

За Катей захлопнулась дверь, и Феликс вернулся к эскизу. На бумаге появлялись колбасы, сосиски, сыры. Шурик с интересом следил за работой художника.