А я люблю женатого

Ларисы, конечно же, не было. Ника сразу почуяла что-то недоброе… И не ошиблась! Стая волков смотрела на нее, а не десяток девчонок-ровесниц.

– Что вам нужно?

Они уже окружили ее кольцом.

– Без году неделя у нас, а Лариса Дмитриевна с тобой только и нянчится, – усмехнулась одна из учениц.

– Думаешь, так и будет?

Кольцо вокруг Ники сжалось плотней.

– Думает, что она самая умная и Лариса Дмитриевна будет всегда за нее заступаться!

– Фиг ей! Вали ее, девчонки!

И они впрямь повалили ее на пол. И били ногами – жестоко, безжалостно. Ника почти не сопротивлялась, у нее не было сил…

Директриса же успокаивала разбушевавшуюся Татьяну:

– Ваши молитвы услышаны, Татьяна Борисовна. Особа эта вчера уволилась. Даже сама прийти не соизволила, по телефону объявила о своем уходе. Я никогда не питала симпатии к Ларисе Дмитриевне, уж поверьте! И прослежу, чтоб ваша девочка здесь больше не появлялась, если вам так угодно.

Таня чуть не расцеловала директрису и, попрощавшись, поспешила в класс.

Нику она нашла избитую, в изорванной одежде. Но жалеть не стала. И выяснять не стала, за что били ее девчонки. Взяла за руку, потащила к машине:

– Так тебе и надо, дуре. Садись в машину!

– Нет! – вырвалась из ее рук девочка. – Я больше тебя слушать не буду. Я буду жить так, как захочу. Я поеду к Ларисе.

– Давай, топай! Домой можешь не возвращаться! И знай, что ее уволили! Такая она чудная была, Лариса твоя. Ничтожество с дешевыми духами!

– Она не ничтожество, слышишь! – закричала Ника. – А ты изверг, ты настоящий изверг! Ты отцу жизнь испортила! Ты во всем виновата!

Таня не выдержала и использовала свой обычный метод – влепила Нике пощечину.

– Я тебе еще не такое покажу! Толик, да помоги же! – крикнула она водителю. – Держи ее!

– Не вопрос! – Толя выскочил из салона, метнулся за Никой.

Татьяна видела, как бежала по двору школы дочь, а за ней Толик. Он нагнал ее, но девочка с силой вырвалась, перемахнула через забор и крикнула матери:

– Ненавижу! Ненавижу тебя!

Татьяна рухнула на скамейку. Она еще не успела отойти от этого крика дочери, как позвонил Олег.

– Я ушел из дома. Больше не вернусь. Нике передай, если хочет меня видеть, я живу у Вити. Вот и все, Таня…

«Вот и все…» А она-то считала, что с отъездом Ларисы можно праздновать победу…

Татьяна впервые зарыдала. Толя подбежал к ней, спросил удивленно:

– Вы чего, Татьяна Борисовна? Вы чего… плачете? Нам же это… к обеду в офис, там американцы приедут, встречать надо!

– Пошел ты вместе с американцами, знаешь, куда! Проваливай, ну, кому сказала! Слышишь ты!

Окончательно перепуганный Толик сел в машину и растерянно смотрел, как плачет на скамейке его босс, его строгая начальница, хозяйка и глава фирмы. Так ничего и не поняв, завел мотор и уехал.

А Таня ревела белугой, оставшись на лавочке одна-одинешенька…

Ника прибежала в больницу. Тот же самый врач, что принимал Ларису, встретил ее.

– Выписалась твоя тетя и вот прямо сегодня – на поезд, кажется, в Германию едет. А ты говорила, никого у нее нет. Муж с женой приходили за ней. Он красивый, она толстая. Увезли твою тетю. Может, оно и к лучшему. Отдохнет, развеется…

Она догадалась! Это был Даник со своей Гретхен! Они утащили в свою дурацкую Германию не только картины, но и саму Ларису!

– К лучшему все! – улыбнулся врач.

– Как вы не понимаете, какой же вы дурак! Она теперь не вернется, никогда не вернется! – крикнула Ника и бросилась бежать.

Отца она нашла у дяди Вити. Как она объяснила ему про Ларису и ее отъезд, не помнит. Пришла в себя только в такси, по дороге на вокзал. Как назло – пробка. Выскочили – и пешком, взявшись за руки…Только бы не опоздать! Только бы успеть к поезду!

…Лариса в привокзальной толчее катила по перрону свой чемодан. Подойдя к вагону, остановилась, стала вглядываться в толпу, точно ждала кого-то.

А те, кого так хотела бы увидеть, неслись на вокзал, неслись со скоростью ветра.

Отец и дочь. Бегут-летят, точно две птицы – большая и поменьше…

Лариса последний раз обернулась и вошла в вагон.

Еще немного, и поезд тронется. Вот уже и провожающих просят выйти.

Лариса посмотрела в мутноватое оконное стекло. Пошел дождь. Осень кончается. Скоро зима. Ну почему ее удел – расставания? Ей придется забыть тех, кто был так дорог.

Олег и Ника увидели только хвост отъезжающего поезда.

– Папа, мы не успели! Вон! Поезд ушел, папа…

Олег тяжело дышал, Ника тоже.

Они старались не смотреть друг на друга.

– Я с работы уволился, знаешь? – сказал вдруг Нике Олег. – Я у дяди Вити пока поживу. Не зови меня домой. Я не приду. И не обижайся. Постарайся понять, доченька!

Ника обняла отца:

– Ты у меня большой и такой смешной.

– Я не смешной, Ник, я дурацкий. Я не смог ничего дать ей…

– Поживем-увидим, – ободрила его Ника.

– И перед тобой я виноват! Ты-то меня простишь? – Голос его дрогнул.

И тогда Ника крепче прижалась к отцу:

– Не говори глупостей. Я люблю тебя, папа. Я уже выросла. Я все понимаю.

Они долго стояли обнявшись, а поезд Ларисы набирал ход, увозя ее в дальние края.

Прошло два дня. Ноги невольно привели Нику к мастерской Ларисы.