А я смогу…

– Третьим?! – взвился Серафимов. – Ты считать умеешь, инженер хренов? Ну, давай, считай! Рябинин, ты, Верка твоя, Елизавета. И только потом я! Да даже если третьим! Ты помнишь тост, который за меня поднимали, когда Грушин приехал? Нет? А я помню!

– Ну, и я помню, – вдруг басом сказала из своего кресла Анжелика Криволапова. – Хвалили вас очень. Говорили, что вы незаменимый, и золотом называли.

– Самоварным! – истерически захохотал Влад. – Самоварным! Вы знаете, что это такое – самоварное золото? Медь! Медяшка!

– Это же шутка, Сим, я сам про себя всегда так говорю, – Ясенев развёл руками.

– Про. Себя. Можешь. Говорить. Что. Угодно. – Влад тяжело дышал и смотрел на них с такой ненавистью, что Ольге стало страшно. – Но про меня – не смей! Ты же… ты… быдло! Твои предки из деревни.

– А! Деревенские у нас третий сорт не брак? А ты что? Белая кость, голубая кровь? – Павел говорил таким ледяным тоном, какого Ольга у него никогда не слышала.

– Я – да! Ты в курсе, что его бабка у моего деда-учёного лаборанткой была? Мы же случайно это выяснили. Забыл, что ли?

– Я тоже из деревни.

– У тебя только мать из-под Горького, а отец – польский шляхтич. У него золотая медаль и красный диплом отличного вуза. Он мне рассказывал, когда я как-то у вас в гостях был.

– Господи, Сим, ты что? То есть я тебе ровня, а Ясень – нет?! Сим, ты же никогда снобом не был!

– Я им всегда был, просто вы не замечали.

– Ну, не общался бы тогда с нами, мы ж тебя не заставляли.

– А кроме вас, в нашей группе вообще ни с кем даже поговорить нельзя было… И работать с вами пришлось. Голод не тётка. Когда я учиться шёл, меня дед планировал устроить на ЗИЛ, у него друг там главным инженером был. Только развалилось всё. И куда с нашими дипломами устроишься? На помирающий «АЗЛК»? На «КАМАЗ»? И уехать из Москвы в Набережные Челны?

– Грушин уехал в Германию.

– В Германию! А не в Татарстан!

– Ну, и ехал бы тогда к немцам или в Штаты!

– Я языков не знаю! Не даются они мне!

– Плохому танцору…

– Да! Я плохой танцор! Вот и пришлось мне у вас в кордебалете отплясывать.

– Опять двадцать пять! Какой кордебалет? – Ясень не выдержал и тоже заорал, будто надеялся, что Серафимов от крика очнётся и перестанет нести такое, что… что даже в голове не укладывается.

– Я. Тебя. Видеть. Не. Хочу. – Снова отчеканил Серафимов. – Ты у меня украл всё.

– Что?! Ну что я у тебя украл?! Рябинина?! Так он не бревно бессловесное. Ну, подружились мы с ним. Подружились? Понимаешь? Кто ж виноват, что мы узнавать оценки вместе под дождём бежали, а тебя на дедушкиной машине привезли? Бедолага ты, Сим! Я понимаю, сложно расти, когда на улицу с… быдлом нельзя, когда в лагерь пионерский с детьми маргиналов нельзя, когда няня до десятого класса в школу на машине с шофёром отвозила, а потом встречала. Мне правда жаль, Сим! Но ведь Груша тоже из академической семьи! Но он-то – человек! Че-ло-век! Настоящий, нормальный, совершенно адекватный пацан. А ты? Что ж ты с собой сделал-то?

– Бедненький, – всхлипнула вдруг из угла Анжелика Криволапова, и они все вытаращились на неё, будто в первый раз увидели, – до чего себя довёл.

– Да, довёл, – бессильно потёр лицо Сергей, – прости ты меня, Сима, если я когда тебя обижал. Несчастный ты человек.

– Не смей меня жалеть!

– Владик, – жалобно попросила Ольга, – ну, давай как-то мириться, что ли? Ну, свалял дурака, хотел нас попугать…

– Не-е-ет! – засмеялся Серафимов. – Я вас не попугать хотел. Я вас… убить хотел. Вернее, его. Размазать по грязи, чтобы он сам с этой грязью смешался. Из грязи вышел, в неё же вернулся… Неужели и ты, Ольга, такая же дура? А я тебя… А я из-за тебя…

– Та-а-ак, с этого места, пожалуйста, поподробнее. – Сергея вдруг охватила весёлая злость, как бывало у него в студенческие годы, когда в драке встречались они с сильным противником или никак не решалась совсем уж заковыристая задачка. – Так вот где собака-то зарыта! Лёль, ну-ка, скажи-ка ты мне, Влад, – он впервые за долгие годы назвал его безразличным Влад, а не смешным и добрым Сима, – он что, клеился к тебе, что ли?

Ольга с мукой в глазах посмотрела на Серафимова, потом на Сергея и кивнула.

– Вот оно что. Так вот кого я у тебя украл. Влад, ну, так это Лёлькин выбор, ты понимаешь или нет? Я не лучше тебя и не хуже. Просто мы с ней – одно целое. Поэтому и вместе.

– Какое одно целое? Как она может быть одним целым с тобой?.. Я её любил с первого дня, как только увидел. А женился на ней ты! И бросил её ты!

– Он меня не бросал, Владик.

Белыми от бешенства невидящими глазами Серафимов посмотрел на неё и промолчал, тяжело, будто кирпичи перед этим пёр на их третий этаж, дыша.

– А потом я к ней сватался. Ровно девять раз. Каждый год, что вы жили порознь, по разу. И что ты мне каждый раз говорила, Ольга?

– Владик, ну прости ты меня, ну не люблю я тебя совсем! Ну, неужели тебе было бы хорошо, если бы я за тебя замуж без любви вышла?