А я тебя да (СИ)

— Знаешь, я подумал, ты ведь, скорее всего, голодная? Тут неплохой ресторан.

Мои глаза нелепо округлились. Ресторан? А… зачем? То, что я могла заинтересовать такого мужчину, мне даже в голову не приходило. Его предложение было таким неожиданным! Пауза затягивалась. Чтобы не выставить себя полной дурой, я поспешно кивнула. Мазнула взглядом по его красивым рукам, лежащим на руле. Семен не выделывался, выискивая ракурс поудачнее, не допускал показной небрежности при вождении. Держал руль так, чтобы в случае чего иметь возможность среагировать максимально быстро, и улыбался краешком губ. Он знал, какое впечатление производит, и потому не прилагал никаких усилий, чтобы усилить это.

— Так что, Вер? Поужинаешь со мной? Обещаю, что не буду заказывать суп из акульих плавников.

Меня бросило в жар. В голове случился сбой — поверить в то, что я ему понравилась, никак не получалось, но и найти иную причину для его предложения не выходило тоже.

Я обреченно уставилась на себя в боковое зеркало. Как я и думала, за прошедшее время ситуация никак не поменялась — и красивее я не стала.

— А обычно ты только акулами и питаешься, да? — выдавила из себя глупую шутку. В ответ Семен зыркнул на меня так… хищно и с усмешкой кивнул:

— Можно и так сказать.

Мне показалось, что он говорил про акул несколько иного рода. И это ужасно меня смутило.

— Ненавижу Спилберга!

— Эм… — протянул Семен, немного сбитый с толку тем, как быстро я перешла от обсуждения меню к проклятьям в адрес знаменитого режиссера.

— Это благодаря его фильмам за акулами закрепилась слава убийц. А между тем, представь себе, от коров по всему миру людей погибает гораздо больше.

— От коров?

— Вот именно.

— Что ж… Предлагаю им отомстить, здесь отличные стейки из новозеландской говядины.

Семен кивнул на вывеску ресторана, у которого мы как раз остановились. Я в ужасе проследила за его взглядом — место было таким пафосным, что я в своем скромном наряде с китайки однозначно пришлась бы там совершенно не к месту. С другой стороны, мой спутник, наверное, знал, что делал, приглашая меня сюда. А самой мне до того хотелось еще хоть немного побыть в его обществе, что я, напрочь задушив в себе страх, решительно вложила пальцы в его горячую сухую ладонь.

— Вспоминаешь день нашего знакомства? — вернул меня в реальность голос Шведова. Я поежилась — весна весной, но ветерок был еще довольно прохладным.

— Нет, — усмехнулась я, хотя Семен, как всегда, без проблем проник в мою голову. — Гадаю, как бы сложилась моя жизнь, если бы я тогда не стала ерепениться и легла под Бутанова.

Лицо Шведова исказилось второй раз за этот день. Просто небывалый успех. Я могла гордиться своими достижениями в дисциплине «приложи-его-посильней». Но почему-то прямо сейчас я ничего, кроме горечи, не ощущала. И била Шведова скорей по привычке, въевшейся в подсознание, чем из реального желания причинить ему боль. Интересно, что он будет вспоминать, если я проиграю в борьбе за жизнь? Наши скандалы? Мои срывы? Или все-таки те счастливые годы, когда я еще верила, что мы рождены друг для друга?

— Кстати, забыл сказать. Я тут с Вершининым договорился насчет яхты. Как ты смотришь на то, чтобы выйти в море на выходных? — сделав вид, что меня не услышал, поинтересовался Семен ровным голосом. Я оживилась. И подумав, что потом у меня, может, уже и не будет такой возможности, отчаянно закивала:

— И друзей позвать!

— Вообще-то я хотел побыть с тобой вдвоем, но если ты хочешь друзей…

— Да. Хочу.

— Тогда приглашай. Мы давно никуда не выбирались семьей.

Глава 3

Семен

Когда я вернулся с работы, Вера уже спала. Тихо-тихо, свернувшись калачиком. Одной рукой обнимая себя за талию, а другую положив под ухо вместо подушки. Я стащил с себя китель, расстегнул ремень и, поборов в себе желание завалиться рядом, поплелся в ванную. Шмотье сунул в стирку, включил обжигающе горячий душ, взбил побольше пены на мочалке. Я никогда не касался жены, не вымывшись после работы. Как будто вода могла смыть всю ту грязь, в которой мне приходилось возиться…

Распарившись до красноты и намылив себя до скрипа, врубил холодную воду. Постоял еще так, пока пальцы на ногах не стали неметь от холода, и вышел, отряхнувшись как пес. Зеркало над столешницей с двумя одинаковыми раковинами показывало неплохо, в общем-то, сохранившегося мужика. Но это только фасад. Внутри от меня как будто вообще ничего не осталось. Меня выпотрошил страх за нее… И по факту от меня осталось лишь чучело.