А я тебя да (СИ)

— Ты слышишь, как это звучит?! Ты себя вообще слышишь?! — заорала Вера в ответ. — Дал он! Боже, он дал… Когда я думаю, что ничего хуже ты уже не отмочишь, ты делаешь что-то из ряда вон, а потом еще смеешь удивляться моей реакции!

— Да, я перегнул! Согласен. А что мне надо было делать? Ну?! Что? Когда ты умирать собралась? Надо было взять тебя и отпустить, да?! Нет! Не-е-ет… Я сказал, что ты моя навсегда? Сказал? Так вот — я никому тебя не отдам. Даже смерти.

— Каким боком здесь дети?!

— Дети — неплохой стимул жить! Ты будешь жить, поняла?! — рявкнул я, встряхнув ее со всей дури.

— Ты безумен. Я просто боюсь тебя! Черт… Черт, ты правда это сделал, — просипела она, как будто только сейчас все до конца осознав.

Глава 24

Вера

В те дни меня спасала работа. Читая лекции, я отвлекалась. Оживала, забывала про страх, который в остальное время выедал мне душу. Торчала часами в лаборатории. Вот и сегодня вышла одной из последних, осторожно, чтобы не загреметь, посеменила к машине, не заметив, что меня уже ждут.

— Вера!

Я закаменела. Глубоко вдохнула морозный воздух и медленно выдохнула. Облачко пара тут же слизал ветер.

— Что ты здесь делаешь? — спросила, не сумев заставить себя обернуться.

— А ты как думаешь? Давай садись. Холодрыга какая…

Я обреченно скользнула на заднее сиденье машины.

— Что, даже не спросишь, куда мы едем?

— А какая разница? Ты же все равно сделаешь как нужно тебе.

Боже, сколько всего я передумала за эти дни! Как себя не уговаривала… Дескать, какая разница, каким способом осуществилась твоя мечта, но это все-таки имело значение. Во-первых, потому что я совершенно оказалась к этому не готовой, а во-вторых, потому что в этот раз Шведов превзошел сам себя. Ведь это же безумие! То, что он творил… Как мне жить с ним? Как мне детей с ним воспитывать? Он же на всю голову отбитый! У него же крыша едет от ощущения собственного могущества. Боже!

Ну, вот какие он привел аргументы?! Что дети будут меня держать? Как будто моей болезни есть до этого дело. Это же чушь собачья! Рак может в любой момент вернуться. И что тогда? Почему он не подумал об этом?! Дети останутся сиротами в лучшем случае, а в худшем — будут вынуждены наблюдать, как я умираю.

Я сцепила зубы, обхватила подголовник впереди стоящего кресла и уткнулась в него лбом, чтобы не взвыть.

— Ну, тише, тише. Все будет хорошо.

Смешно, но кроме его слов мне не за что было держаться.

— Ты же помешанный на контроле маньяк. Как ты не понимаешь?! Ты испортишь им детство! Жизнь…

Я истерила, Шведов, стиснув зубы, молчал и с силой меня к себе притягивал.

— Что?! Нечего сказать, да? — заводилась я.

— Ты мне не дашь.

— Что?

— Ты мне не дашь ничего испортить.

Шведов настойчиво гладил меня по волосам, я надсадно дышала ему в шею. И сколько продолжалась моя очередная тихая истерика — не знаю. Отлепилась от Семена, лишь когда машина остановилась у…

— Ты привез меня в торговый центр?

— Я тут подумал, что нам нужно купить всякое барахло. Ползунки там, что еще надо?

— Ползунки… — довольно истерично повторила я.

— Да. Пойдем.

И я шла. А что мне оставалось? Через крутящуюся дверь, к указателям с наименованием отделов, у которых Шведов остановился так резко, что я чуть не протаранила его спину носом.

— Нам туда! — решительно кивнул он и стал как крейсер прокладывать путь через фудкорт, минуя столики и толпы гуляющей молодежи. Ну а потом начался совсем уж какой-то сюр. Шведов среди ползунков, кукол и платьиц — это что-то. Кажется, он даже вспотел.

— Почему ты ничего не берешь? Ничего не нравится, что ли? Вот это нормальное вроде, — он схватил с вешалки первое попавшееся платье (новогодний костюм принцессы Эльзы на ребенка лет, наверное, семи) и потряс у меня перед носом. И вот тут до меня как будто в полной мере дошло… Это же и правда происходит! Это… правда… со мной происходит! Я всхлипнула. Зажала ладонью рот и дико осмотрелась, чтобы понять, куда бежать? Как будто забыла, что от него убежать невозможно. Но Шведов, конечно, тут же об этом напомнил, перехватив меня прежде, чем я успела сделать хоть шаг. Накрыл ладонью затылок, прижал к груди:

— Ты оплакиваешь мой дерьмовый вкус? — криво пошутил он. Я хрюкнула. Казалось, я просто схожу с ума. Меня все сильней колотило. — Как мне тебе помочь? Скажи, я все сделаю…

— Дай мне развод.

— Что?

— Дай мне развод.

Его грудь под моей щекой окаменела. Руки сжались. Мне казалось, я даже услышала, как внутри у него что-то хрустнуло. Но этот звук заглушила мелодия телефона. Шведов, не сводя с меня жуткого взгляда, сунул руку в карман:

— Шведов! Как рожает? Что? Анестезия…

Он резко обернулся, схватил меня за руку и полетел к выходу с такой скоростью, что я едва за ним поспевала. Мысли путались. И снова накатывал страх. Только теперь страх совершенно иного толка.

— Сем, подожди! Какой у нее срок?!

— Тридцать четыре недели, — просипел он, не сбавляя шага. Чтоб не терять время в вертушке, толкнул неказистую дверь рядом с ней.

— Это же рано! Даже для двойни, нет?