А может, это любовь?

Имя показалось ей знакомым. Спустя мгновение она все вспомнила, а потом в памяти промелькнула фотография светло-русого юноши. Это событие долгое время освещалось в новостях. Имя тайного детектива, который произвел роковой выстрел, ни разу не упоминалось, и она помнила лишь, что Робби был застрелен.

— Так это был ты?

И опять он помедлил с ответом.

— Да.

Габриэль осторожно провела большими пальцами вверх-вниз по толстому рубцу на его бедре и слегка усилила нажим. Эта история отложилась у нее в памяти, потому что, как и все остальные горожане, она обсуждала ее с друзьями, задаваясь вопросом, не слишком ли в их городе быстры на расправу копы, которые носятся по улицам и стреляют в молодых ребят только за то, что те покурили немножко травки.

— Мне очень жаль.

— Чего тебе жаль?

— Жаль, что тебе пришлось совершить такое.

— Я выполнял свою работу, — сказал Джо, и в его тоне послышались стальные нотки.

— Знаю. — Она нежно погладила пальцами мускулы его бедра. — Мне очень жаль, что тебя ранили.

— И ты не считаешь, что я скор на расправу? Она покачала головой.

Я не верю, что ты мог отнять у человека жизнь, если бы у тебя был выбор.

Откуда ты знаешь? Может быть, я хладнокровный убийца, как писали газеты.

Она ответила то, что подсказывало ей сердце:

— Я знаю твою душу, Джо Шанахан.

Джо взглянул в ее ясные зеленые глаза и почти поверил, что она видит его насквозь и знает о нем что-то такое, в чем он сам сомневается.

Девушка облизнула губы. Он видел, как кончик ее языка скользнул в уголок рта. Потом она сделала нечто такое, от чего у него захватило дух и вся кровь прилила к паху: нагнула голову и поцеловала его в бедро.

— Я знаю, что ты хороший человек, — проговорила она. У него перехватило дыхание. Интересно, будет ли она по-прежнему считать его «хорошим человеком», если он попросит ее передвинуть губы чуть выше и поцеловать его в другое место? Он смотрел на ее макушку, но как раз в тот момент, когда воображение уже рисовало ему упоительные картины, она подняла голову и все испортила. Казалось, ее взгляд и впрямь проникает ему в душу, и она видит там неоправданно много хороших качеств.

Джо вскочил на ноги и повернулся к ней спиной.

— Ни черта ты не знаешь! — Он подошел к камину и схватился за каминную полку! — Может, мне нравится вышибать двери ногами и орудовать своим телом, как пушечным тараном?

— О, в этом я нисколько не сомневаюсь. — Она встала рядом с ним и добавила: — Ты крепкий, спортивный парень. Я сомневаюсь лишь в том, что у тебя был выбор.

Он оглянулся на Габриэль через плечо, потом посмотрел на маленькие свечки, горевшие на каминной полке.

— У меня был выбор. Мне не следовало гнаться за наркоторговцем по темному переулку. Но я коп, и этим все сказано. Я ловлю плохих парней и выполняю порученные мне задания. В тот раз мне поручили арестовать Робби. — Ему хотелось уязвить Габриэль, лишить ее дара речи. Хотелось, чтобы она перестала так на него смотреть. — Я был очень зол на него. Он был моим осведомителем и вел двойную игру, поэтому у меня чесались руки: я мечтал до него добраться. — Он опять взглянул на девушку, но она не казалась удивленной. Странно. Она провозглашала себя пацифисткой, а значит, должна была ненавидеть таких людей, как он… Черт возьми, почему она так на него смотрит, будто жалеет? — Я увидел вспышку пламени, вырвавшуюся из пистолета Робби, — продолжал он, — и разрядил ему в грудь всю свою обойму прежде, чем сообразил, что взял в руки оружие. Даже не видя парня, я понял, что убил его. Достаточно услышать звук, и сразу все становится ясно… Этого нельзя забыть. Потом я узнал, что убил его еще до того, как он упал на землю. Не знаю, что я должен после этого чувствовать. Иногда мне бывает паршиво, а иногда я радуюсь, что оказался более метким стрелком. Это чертовски трудно — сознавать, что ты отнял у человека жизнь. — Он оттолкнулся от каминной полки. — Возможно, я потерял самообладание.

— Я сомневаюсь, что ты мог до такой степени потерять контроль над собой.

Она ошибалась. Удивительно, но он рассказал ей про ту перестрелку больше, чем кому-то еще. Она сидела у его ног и смотрела ему в глаза, и он разговорился как дурак. Ну все, хватит болтать! Сидя на неудобном жестком стуле, он представлял ее груди в своих ладонях. Он так распалился, что готов был схватить одну из этих мягких ручек, которые растирали его тело, и сунуть ее себе в трусы, чтобы она погладила нечто более интересное, чем его локоть.