А мы с тобой, брат, из пехоты. «Из адов ад»

— Физическая. А психологическая… всегда в напряжении, но тут все равны, в одной и той же обстановке. А вот физическую нагрузку каждый воспринимал по-разному — один готов, другой нет. Я был готов испытывать физические нагрузки. Был спортивный.

— Что было в вещмешке из продуктов и средств гигиены? Сухари, сахар, мыло, зубной порошок?

— Сухари, конечно, давали. Мыло было. Сахара не помню. Сосновой смолой чистили зубы — этому я научился в Канаше в Чувашии. Это очень нам помогало, укрепляло десна.

Потом был День Победы. Приказ Жукова: «Армейские и фронтовые курсы младших лейтенантов расформировать! Такие скоротечные нам не нужны. Отобрать лучших и направить в училища в СССР». Меня отобрали и повезли в вагонах на 8 лошадей или 40 человек через Польшу. Вдруг эшелон встал. Что такое? Поляки пустили под откос эшелон с нашими девчонками и «стариками», которых демобилизовали. В итоге против своей воли я оказался в Урюпинском пехотном училище. Учимся, ходим на занятия. Спрашиваем преподавателя по тактике:

— Вы на фронте были?

— Нет.

— Так вот, объявляйте перекур, мы вам расскажем, как надо воевать.

И он объявлял четырехчасовой перекур. Потом мы на трофейных часах: «Ур! Ур!» Пора идти на обед. В сентябре 1945 года я оказался дома. Когда окончил второй курс, думаю: «У меня же девять классов, раз из меня делают офицера, то я должен быть грамотным, культурным офицером». Пришел к полковнику, начальнику училища: «Разрешите мне в школу рабочей молодежи?» — «Слушай, сержант, я имею четыре класса и командую училищем, а тебе девяти классов хватит, чтобы командовать взводом». — «Тогда вы меня офицером не выпустите». Вмешался замполит, поговорили, разрешили с условием: «В воскресенье 15 километров на лыжах пробежишь, потом иди, сдавай очередные экзамены за неделю». Вот стоишь во второй шеренге, из противогазной сумки вытаскиваешь учебник химии — ангидриды… ангидриды… а сам слушаешь: «Наша рота занимает рубеж… «справа — ура, слева — сосна». Надо же вовремя откликнуться, когда тебе скажут: «Принимай решение, на оборону или наступление, отдавай приказ». Я окончил эту школу рабочей молодежи, получил аттестат зрелости. Окончил училище и пошел командиром взвода в десантные войска.

Чарашвили Николай Илларионович

Меня зовут Николай Илларионович Чарашвили, а то русские меня «Чертошвили» называли. Серьезно! Мой командир батальона говорил: «Ты, Чертошвили, везде лазишь!» Я говорю: «Война! Надо лазить!» Родился 16-го августа 1922 года в Тбилиси. Перед войной у нас очень хорошо, спокойно жилось. Люди друг друга уважали! Продуктов было вдоволь. Зарплата была низкая, но жили хорошо. Человек мог накормить семью, с детьми пойти в кино, в театр, в парк. Мы ни на что не обижались! Я учился в 1 — й железнодорожной школе Ленинского района. Это была грузинская школа. Русский язык нам преподавали, и я мог на ломаном русском изъясняться. А в городе в основном пользовались грузинским языком, и все делопроизводство шло на грузинском. Только после войны перешло на русский.

В январе 1942 года в нашем Ленинском районе собирали добровольцев. Я сбежал из десятого класса. Вот так 10 января впервые одел я шинель и был зачислен курсантом Тбилисского пехотного училища. Шестимесячные курсы окончил, мне присвоили звание «лейтенант». У нас в училище было так — кто окончил отлично, тот получал звание «лейтенант», а кто с трудом сдавал — им младшего лейтенанта давали.

Направили нас на фронт, под Сталинград, в 164-ю Отдельную танковую бригаду. В самое пекло! Дали мне стрелковый взвод мотострелкового батальона. Я пехотинец! Заядлый! 17 августа 42-го года принял боевое крещение.

Бои шли тяжелые. Кормили нас в эту жару гороховым пюре с двумя селедками! Вы представляете, какая жажда! Две недели нас так кормили! Потом, не знаю, прошел слух, что какого-то генерала Сталин расстрелял, и после этого стали кормить нормально.

Бригаду нашу разбили, и меня перевели в 225-й стрелковый полк 23-й стрелковой дивизии. Я-то молодой был, а солдаты были и 1905-го года рождения и 1908 года рождения. Старики. Я к этим старикам, несмотря на то что был офицер и их командир, всегда прислушивался. Вдруг он такое скажет, что для меня будет полезно? А знаешь, в бою, когда вместе живете, вместе смерть ожидаете, вместе кушаете, вместе окоп роете, командир и его подчиненные как родные становятся, понимаешь? Но если командир приказал, то солдат обязательно выполняет приказ. Сейчас вот говорят — солдат не подчиняется офицеру! Как это так?! У меня солдат сержанту подчинялся! Командир отделения приказал солдату, значит, он должен сделать это! Он поэтому командир отделения! В своем отделении — у него двенадцать человек — он хозяин! И он за этих двенадцать человек отвечает передо мной! У меня, как у командира взвода, четыре таких отделения…