А мы с тобой, брат, из пехоты

— Почему для спасения ситуации в бою не использовались офицеры штаба батальона?

— Перед возвращением батальона на передовую у меня вдруг «срочно и внезапно» заболел замполит. На следующий день под каким-то предлогом смылся в тыл начальник штаба — старший адъютант. Доложил командиру полка, что у меня даже заместителя нет. В ответ услышал от Мараховского: «Держись, ты у нас и без помощников справишься». За четыре месяца моего командования батальоном так мне и не прислали офицеров на пустующие штабные вакансии. Так кого мне было посылать в стрелковые роты в критические моменты, когда ротные офицеры вышли из строя? Или сам шел, или свою «гвардию» кидал закрывать прорыв или поднимать в атаку.

— Численный состав Вашего батальона?

— В лучшие времена доходило и до 700 человек, считая приданные батальону подразделения. Пятьсот человек в батальоне считалось на фронте полной комплектацией. Иногда после боя в батальоне оставалось меньше двухсот человек. Всякое бывало. В батальоне три стрелковые роты, в каждой по 100 человек. Пулеметная рота. Это еще семьдесят бойцов при полном штате. Минометной роты у меня не было, но был минометный взвод, примерно 20–25 человек. Был в батальоне и свой разведвзвод, это где-то 15 человек. Далее — взвод связи, саперный, медицинский и хозяйственные взвода. В батальоне была приданная батарея 45-мм орудий и постоянно находилась рота ПТР — 12 ружей, вместе это еще 80–100 солдат и офицеров. Вот и посчитайте, сколько народу находилось под командованием. Должность комбата — это огромная ответственность на плечах. За жизнь людей, за выполнение боевой задачи. За все, что происходит, спрос в первую очередь с комбата.

— Какие потери понес Ваш батальон в летних и осенних боях 1943 года?

— Когда мне раньше задавали этот вопрос, то я всегда отвечал: «Потери были терпимыми, больших потерь не было», сравнивая убыль личного состава в батальоне с потерями под Сталинградом. Но как-то задумался. Начиная с июля 1943 года полк все время вел тяжелейшие наступательные бои, прогрызая немецкую оборону в направлении на Невель и Полоцк. В сводках Информбюро эти сражения называли «бои местного значения». И я вдруг посчитал, что каждый день батальон терял по пятьдесят человек убитыми и ранеными. И мне стало горько на душе… Получился в процентном соотношении почти тот же Сталинград.

— Как Ваш батальон обеспечивался питанием и боеприпасами?

— Боеприпасов хватало. Часто и успешно использовали трофейное оружие. Очень ценились немецкие автоматы и пулеметы. В каждом батальоне была своя «заначка» из нескольких пулеметов МГ. С питанием всегда были проблемы. Под Сталинградом иногда по ночам приносили поесть в термосах, но нерегулярно. Этого хватало «по ноздри и выше», из-за страшных потерь едоков под вечер оставалось мало. А когда не могли доставить термоса на передовую, мы питались сухарями или тем, что находили у своих и немецких убитых в вещмешках и ранцах. А в сорок третьем году вроде кормили уже сносно… Но если честно сказать, то были периоды по две-три недели подряд, когда мы просто голодали… Как-то партизаны бригады им. Сталина провели нас в немецкий тыл, и внезапной атакой на рассвете мы захватили станцию Хорны. На путях стоял эшелон с продовольствием. Был отдельный вагон, набитый фанерными ящиками с деликатесами, подарками для офицеров вермахта. Другой вагон был до потолка заставлен ящиками с вином. Вот здесь мои бойцы впервые за долгое время отвели душу. Комполка узнал, что мой батальон захватил богатые трофеи, сразу вышел на связь и вдруг ласковым голосом спрашивает: «Комбат, почему трофеями не делишься?» А я привык, что комполка только орать и материться умеет, а тут, как в сказке, «человеческим голосом заговорил». Никогда не было проблем с выпивкой. Из-за высоких потерь в батальоне всегда были излишки спирта. И как только наступало временное затишье, из тыла полка приходили «в гости» — или ПНШ, или уполномоченный СМЕРШа, или кто-то из политруков, чтобы выпить вместе с офицерами батальона «за грядущие боевые успехи». Пили на передовой много, чего греха таить. Вообще, мат и пьянство на фронте были почти нормой — ненужной, но неизбежной частью войны…

— С партизанами часто приходилось взаимодействовать?

— Нет, только один раз. Но вот партизанскую работу видеть пришлось. Пошли под Невелем в немецкий тыл вдвоем с офицером-разведчиком. Видим, разбитый немецкий эшелон, с танками пущенный под откос. Порадовались. Представляете, сколько наших солдатских жизней сохранили эти партизаны-подрывники!

— Вы упомянули о рейде батальона в тыл врага. Можно услышать подробности и детали рейда?