...а мы - с Земли

— И что это за ерунда? — он прервал поток бессодержательных воспоминаний.

— Это не ерунда, — серьезно ответил Гера. — Здесь не зрительное воспоминание, а чувственное. Тактильное, точнее. Его так просто не прочувствуешь. Но оно очень важное, правда. Давай, вместе, — он подполз к Жене и сел позади него. — Закрой глаза. Расслабься. Не думай ни о чем. Ты умеешь впадать в транс? Так вот, попробуй. Ты же слышишь, как я дышу?

Женя закрыл глаза, лег спиной на Геру и настроился на медленное, ритмичное дыхание. Расслабился. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Барабанная сердечная дробь, шум крови в аорте. Легкий ветер, птичий свист, скрежет лапок о стекло. Выдох, вдох.

— А теперь, — зашептал на ухо партнер, — загрузи воспоминание. Глаза не открывай. Загрузи и сосредоточься на себе, на своих ощущениях. Постарайся ни на что не отвлекаться. Занырни туда полностью. Не бойся, ничего страшного там нет, это я гарантирую.

Женя кивнул и еще раз открыл воспоминание. Теперь, когда глаза его были полностью закрыты, он целиком погрузился в непроглядную тьму. То есть, если бы Гера записывал память с закрытыми глазами, пусть даже и ночью, то сквозь веки все равно бы просвечивалось хоть что-то, например, легкий красноватый оттенок от капилляров, но тьма стояла абсолютная. И ни единого звука. Никаких запахов. Как в вакууме.

На мгновение стало страшно и Женя захотел прервать трансляцию, потому что почувствовал себя мертвым, но тут он ощутил это. Сразу, всем телом. Что-то необъяснимое. Как будто его гладили, всего, но без малейшего давления. Просто теплые волны разливались по спине, по рукам, по шее. Приятные безумно, ласковые, нереальные. И почему-то ощущать их было радостно, даже слишком. Тьма вокруг не рассеялась, но на душе стало так светло, как никогда прежде.

Воспоминание закончилось. Жена распахнул глаза и сощурился. После непроницаемого мрака огонь и луна казались нестерпимо яркими.

— И что это было?

— Это… долгая история. Знаешь такую особенность, когда одно чувство притупляется, другое наоборот, обостряется? Если ты ослепнешь, то у тебя усилится слух, если оглохнешь — зрение или чутье. А если ты и оглохнешь, и ослепнешь, и лишишься возможности чуять запахи, что тогда обострится?

— Гера, ты ненормальный, — Женю передернуло.

— У меня кожа никогда не была настолько обостренной. Ты только что встретил рассвет. Поздравляю. Согласись, непередаваемые ощущения? Лучи света, осязаемые, как будто материальные!

— Вообще-то, передаваемые, — возразил Женя. — Что с тобой тогда случилось?

— Тогда мне пришлось жить некоторое время в медцентре. Я был беспомощнейшим существом. Но не жалею. Оно же того стоит?

— Не знаю. Но знаю точно — это было опасно. Ты себя ведешь, как бессмертный, а ты смертен. Так — нельзя.

— Кстати, о безопасности. Ты в курсе, что носить длинные волосы чревато последствиями? Они могут за что-нибудь зацепиться, застрять, и вот тогда перелома шеи не избежать. Поверь моему опыту.

— А ты в курсе, что давать непрошенные советы тоже чревато последствиями?

— Ладно, ладно, не кипятись. А у меня идея есть. Давай смотреть друг на друга глазами друг друга! — зрачки Геры вспыхнули от очередной безумной идеи. Или в них отразился отблеск пламени. В любом случае, это было красиво.

— Чего? — Женя завис, пытаясь понять, что сейчас услышал. — А мы чем смотрим?

— Ну Женя, просто, активируй трансляцию и подключи к ней меня, а я то же самое сделаю. И будем смотреть друг на друга глазами друг друга! Это весело. Ты что ли ни разу так не делал? — партнер переместился вперед и сел перед Женей.

— Не-а, — он выполнил просьбу. Со скептицизмом принял трансляцию Геры, посмотрел на него, но увидел себя его глазами, почти как в зеркале, и… мгновенно заворожился. Вроде бы, все то же самое — волосы, брови, глаза — но чужое восприятия неуловимо исказило обычные черты и сделало их прекрасными. Не просто волосы, а иссиня-черные, отдающие перламутром; не просто глаза, а два чистых янтаря в ресничной оправе. Кожа, белая, матовая; безукоризненная осанка, правильное ухо с симметричными кольцами, рот, слегка приоткрытый от восхищения. И все это в лунном свете, на фоне рябой мерцающей поверхности воды.

Женя всегда считал себя красивым, а сейчас понял, что он — само совершенство.

— Что ты видишь? Ты что видишь? — очнулся минуту спустя.

— У меня правда такие милые веснушки? Их же не видно почти, — не менее завороженным голосом ответил Гера.

И Женя понял, что выдал себя с головой. И ладно бы перед Герой, нет, хуже — перед самим собой. Глаза, восприятие — не обманешь. С первого дня смутные догадки терзали его, а сейчас все стало очевиднее некуда.

— Значит, я все-таки влюбился, — с ноткой сожаления отметил он.

— А тебя это расстраивает?

— Очень, — Женя прервал трансляцию и нормально посмотрел на Геру. — Но ночуешь ты сегодня у меня.