А отличники сдохли первыми.. (СИ)

— Слышь, мудила картавая, тебя спрашивают!

— Да… Это только отсюда так кажется. Там есть пятачок, откуда удобно пост обстг’елять. И за огг’адой укг’ыться…

— Пошли…

Группа двинулась дальше, по направлению к дворику, а мы с кадетом засеменили гуськом через дорогу к углу, следом за ними.

Всё это время я пытался определить наиболее удобный для удара с тыла момент. Атаковать десять стволов с одним автоматом, полупустыми пистолетами и дробовиком на улицах — дохлый номер. Пару-тройку положим за счёт эффекта неожиданности… Ну может ещё пару, пока кипишить будут… А потом оставшиеся обойдут нас по флангам и кранты… Вдарить бы в тот момент, когда они сами стрелять начнут… По первой может и не поймут, откуда прилетело. Подумают, что с постов отстреливаются и продолжат по ним шмалять. В любом случае, им в такой момент отступать и нас преследовать будет уже не с руки — вся идея с отвлечением внимания прогореть может.

Группа снова остановилась.

— Э… Ты чё, уебан, потеребонькать тут при нас собрался? Совсем у вас там в казармах все без баб ебанулись шоль? — Со стороны толпы раздались сдавленные смешки.

Я вгляделся из-за угла в темноту и в свете луны попытался рассмотреть, что именно вызвало такую реакцию. Похоже было на то, что пленный кадет вдруг полез обеими руками к себе в ширинку и что-то натужно пытался выдернуть оттуда наружу.

— Чё за херня… — Только и успел выдохнуть я, как пленный резко выдернул из штанов руки, сжимая в них какой-то белый пакетик. Подпрыгнув к сидящим перед ним двум гопникам, он разорвал его и втёр им в лица его содержимое.

— Ай, бля! Ай, сука! Чё это за хуйня… А-апчхи! А-кха, бля!..

Подростки откатились назад и начали вытирать глаза, отплёвываясь и кашляя…

— Ког’пус в г’ужьё!!! Вг’аг у ворот!!! Тг’евога! Тг’е… — Отчаянный крик пленного оборвался. Один из конвоиров прыгнул в его сторону, повалил на землю, зажав пятернёй рот, и принялся без остановки часто колоть ножом в живот чем-то острым. И последних сил кадет измазал в тёмном порошке и его лицо тоже.

— Огонь! — Я выдернул из-за пояса пистолет и открыл стрельбу по прижавшейся к забору группе.

Пули успели зацепить парочку гопников, прежде чем они поняли, что к чему и, гневно матерясь, попрыгали на другую сторону забора, протиснувшись между вывороченных прутьев ограды. И перед тем, как они начали отвечать, Егор приземлил короткими очередями ещё пару ублюдков.

Щёлкнув пустым пистолетом в последний раз, я нырнул обратно за угол. А ефрейтор, заметив, что противники и не думают укрываться от его беглого огня и высовываются для ответа, быстро опустился обратно за ограду.

Угол кардиологического корпуса и забор, за которым залёг кадет, испещрили многочисленные ответные выстрелы. Очереди и одиночные — поредевшая толпа прижимала нас в укрытия, гневно сквернословя. Особенно выделялись гнусавые ломкие голоса тех, кто пострадал от диверсии пленного.

— Сука! На, бля! Валите пидоров! А-кха! А-чха!!!

Со стороны забора вокруг детских отделений тоже открыли огонь — прямиком в тыл диверсантам-неудачникам. Сдавленные крики раненых сообщили нам о том, что и те пули достали пару-тройку целей.

Судя по возне, подстреленная группа, продолжая яростно материться, попрыгала обратно через ограду во дворик, скрываясь от огня со стороны охранных постов. И двинулись в нашем направлении. Продолжая палить по нашим укрытиям, они не давали нам высунуться.

В коротких перерывах между приближающимися выстрелами послышалось угрюмое рычание и шелест множества ног по прошлогодней листве. Мат невидимых за углом гопников сменился воплями ужаса и боли. Выстрелы не останавливались, но пули перестали врезаться в наши с Егором укрытия.

Я выглянул одним глазом за угол. Так и есть — толпа жор вскачь пересекла пустое пространство между инфекционным корпусом и толпой атакующих. И обрушилась на тех троих, чьи лица были испачканы зарезанным кадетом. Похоже, это были какие-то специи или душистый молотый перец.

Истерично вопя ломающимися голосами, перчёная гопота мигом лишилась лиц и потонула под волной голодных заражённых. Остальные пытались перестрелять наступающих жор, но их усилия даже не останавливали поток тел, покрывающий агонизирующих товарищей тройным слоем.

— Мочи, Егорыч! — Я выпрыгнул из-за угла и в сопровождении возобновившейся стрельбы «калаша», побежал к остаткам диверсионной группы с косой наперевес.

Ближайший ко мне низкорослый гопник успел оглянуться на мой топот. И тут же рухнул, подрубленный ударом серпа по ногам. Обратным движением я воткнул ему конец черенка в раскрытый орущий рот и метнулся вперёд ногами, опираясь на древко, как прыгун с шестом.