А П Чехов в воспоминаниях современников

- Я буду писать водевили, - шутливо сказал Чехов. - Может быть, даже оперетты. В первую очередь на горьковский сюжет "На дне". Сатин у меня будет петь:

Эка, эка,

Жалко человека!

Дайте мне только дожить до будущей зимы.

С обычным юмором Чехов рассказал о том, как он с трудом получал с одной редакции по три рубля гонорара в неделю.

- Знаете, Горький, - сказал Чехов тоном глубокой убежденности, и все лицо его осветилось восторженной улыбкой, - в сущности, все это не важно. Наша бедность и недоделанность жизни - явление преходящее. Культура у нас еще очень молода. Триста лет назад Англия имела уже Шекспира, Испания Сервантеса, а немного позже Мольер смешил Францию своими комедиями. Наши же классики начинаются только с Пушкина, всего каких-нибудь сто лет. И смотрите, мы начинаем обгонять: Тургеневым, Достоевским и Толстым зачитывается весь мир. Правда, кругом еще много темноты, скуки и всякой пошлости. Но люди уже не те. Своими страданиями и трудом они открывают дорогу чему-то новому, какой-то другой зарождающейся в муках, но радостной жизни. И в этой жизни все будет мягко и весело, как весенний праздник: по земле пестрят и благоухают красивые цветы, теплый, волнующий свежестью воздух. - Чехов сделал небольшую паузу и с тихой грустью добавил: - Хотелось бы прожить еще десять лет, чтобы увидеть хотя бы первые лучи рассвета... \607\

Н.З.ПАНОВ

СЕАНС

(К ПОРТРЕТУ А.П.ЧЕХОВА)

Печатается по изданию 1960 года, стр. 677.

. . . \610\

H.П.УЛЬЯНОВ

К ПОРТРЕТУ А.П.ЧЕХОВА

С А.П.Чеховым я познакомился в 1904 году, в год его смерти.

Я зашел к нему на московскую квартиру, чтобы поговорить о сеансах. Мы сидели в полутемной комнате, и тогда мне пришла мысль изобразить его в сумеречном тоне. Мне казалось, что для выражения духовной личности А.П. многоцветность и внешние живописные задачи едва ли будут нужны.

А.П. согласился позировать, но просил отложить сеансы до осени, обещая к тому времени быть более бодрой и терпеливой моделью.

Летом того же года он умер. Сеансы наши не состоялись. Но отказаться от мысли написать его портрет я уже не мог и потому решил изобразить хотя бы некоторые черты, хотя бы намек на тот ускользающий его духовный облик, который волновал меня все время.

"Чехов неуловим. В нем было что-то необъяснимо нежное", - сказал, осматривая мою работу, В.А.Серов, который так же обожал Антона Павловича и когда-то сделал с него набросок. Этот набросок служил мне некоторое время подспорьем, хотя сам В.А. находил его не совсем удачным.

Было еще несколько фотографий, но они мало подходили к моей задаче. Почти все в портрете было сделано мною по памяти: отсюда те недочеты, которые я сам всегда ясно сознавал и исправить которые я был не в силах.

Надо пожалеть, что судьба не позволила всем, изобразившим А.П., довести его портрет до необходимой высоты. Образ "необъяснимо-нежного" великого человека остался в нашей живописи навсегда неразрешенной задачей. \611\

В.Л.КНИППЕР-НАРДОВ

ПОСЛЕДНЕЕ СВИДАНИЕ С ЧЕХОВЫМ

С А.П.Чеховым я виделся в последний раз весной 1904 года в Берлине{1}, где он с сестрой остановился на несколько дней проездом в Баденвейлер. Я только что обосновался в Дрездене, чтобы готовиться там к сцене у профессора Рихарда Мюллера. Этот перелом в моей жизни, тревога за будущее и намечавшееся расхождение с первой моей женой Э.И.Книппер (рожденной Бартельс) сильно повлияло тогда на меня. От чуткого Антона Павловича мое душевное состояние не укрылось. Он спросил о причине моей подавленности, но я отделался какой-то шуткой. Я никогда не переписывался с Антоном Павловичем и вдруг 29 июня н/с получаю от него открытку{2}. Почему он написал мне? Все, кто знал его чуткость и внимание к людям, сразу скажут: из-за двух последних слов - "Будьте веселее"...

Это последнее свидание с Антоном Павловичем мне особенно памятно еще по одной детали. Увлекаясь игрой на скрипке и пением, я совершенно не задумывался над политическими событиями, войной с японцами и близостью революции. И когда я выразил надежду на победу русских войск, то отлично помню, как сидевший на диване Антон Павлович, волнуясь, снял пенсне и своим низким голосом веско мне ответил: "Володя, никогда не говорите так, вы, очевидно, не подумали. Ведь наша победа означала бы укрепление самодержавия, укрепление того гнета, в котором мы задыхаемся. Эта победа остановила бы надвигающуюся революцию. Неужели вы этого хотите?"{3}

Я был сражен и уехал пристыженный, глубоко задумавшись над этими словами и тем волнением и силой, с которыми они были сказаны Антоном Павловичем. \612\

О.Л.КНИППЕР-ЧЕХОВА

О А.П.ЧЕХОВЕ

Печатается по изданию 1960 года, стр. 680.

. . . \633\

КОММЕНТАРИИ \634\