А потом появилась Ты (ЛП)

перекус, — говорю я, показывая небольшую сумку, наполненную батончиками из мюсли и

сухофруктов.

Ник с благодарностью смотрит на меня, и я стараюсь не замечать, как он хорошо сейчас

выглядит. На нем надеты джинсовые шорты, сандалии и облегающая футболка.

Мы быстро едим за столом, и я упаковываю также немного воды. Глаза Бриа сонные, и мы

решаем отправиться в аэропорт около восьми. Я надеюсь, что она будет спать в самолете, да, я не

сомневаюсь. Она может спать где угодно.

Мы выезжаем на «Порше» Ника, и Бриа сразу засыпает. Ник молчит всю дорогу, а когда мы

оказываемся в аэропорту, он вытаскивает коляску для Бриа, так что она может продолжить спать. Я

толкаю коляску, пока Ник несет весь багаж, и, когда мы направляемся в международный терминал, я не могу не думать, что мы похожи на семью. И пытаюсь выкинуть эту мысль из головы.

После прохождения паспортного контроля, у нас остается час перед посадкой, поэтому я

нервно расхаживаю по терминалу, в то время как Ник позволяет Бриа спать у него на коленях. Я

покупаю пару книг, и иду в туалет, оценивая свой внешний вид. Я без макияжа, и собрала волосы в

пучок.

Расслабься, Эви. Это просто отпуск.

Клянусь себе пить как можно больше, чтобы забыть, как хорошо ощущается поцелуй Ника.

Как это казалось правильным.

Мы без проблем проходим на посадку, а стюардессы проверяют коляску Бриа на входе. Я

благодарю их, и они вручают мне билет.

— Хорошего полета, миссис Уайлдер.

Мое сердце останавливается. Ник слишком далеко, чтобы услышать. Я яростно трясу

головой.

— Мы не женаты, — шиплю я.

— Мои извинения, — говорит она тепло. — Милый ребенок, — добавляет она, указывая на

Бриа. Она действительно выглядит довольно прелестно, крепко спящая на руках у Ника.

— Да, она такая.

Я следую за Ником и Бриа к нашему ряду. Ник садится у окна, Бриа садится посередине, я

возле прохода. Как только мы все пристегиваемся, Бриа наклоняется ко мне и кладет голову на мое

плечо. Я поднимаю подлокотник и обнимаю ее. Я стараюсь не смотреть на Ника, поэтому достаю

книгу и начинаю читать. Я никогда не была в полете так долго, и мысль о том, что застряла рядом с

Ником на шесть часов, немного ужасает.

— Она действительно может проспать все на свете, — шепчу я, пока самолет взлетает.

— Она проспала большую часть катастрофы, — говорит он торжественно. Я практически

уже готова спросить его, что он имеет в виду, а затем понимание поражает меня.

Катастрофа, в который погибли Изабелла и Маттиас.

— Ничего себе. — Это все, что я могу сказать.

— Она не просыпалась вплоть до того пока мы не оказались в больнице. Она была

единственной, кто не получил ранения.

— Что... что случилось? — спрашиваю я, и Ник поворачивается ко мне.

— Я был за рулем. Было поздно. Мы возвращались с ужина. Изабелл все еще кормила

Маттиаса грудью и он плакал, поэтому она пересела на заднее сиденье, и взяла его на руки, чтобы

покормить. Она не была пристегнута ремнем безопасности, и, понятно, Маттиас тоже. Это было

глупо, я знаю. Черт, я каждый божий день напоминаю себе об этом.

Я смотрю на Ника, он хватается руками за голову. Продолжает:

— Был дождь. Машину занесло на мокрой дороге. Я не гнал, но определенно не был самым

осторожным водителем. Всё могло бы обойтись, пристегнись они ремнями безопасности. Изабелл

настояла на кормлении сына, и я позволил ей. Я, черт возьми, позволил ей это. Мы врезались в

дерево, и они вылетели вперед, через лобовое стекло. Они оба были объявлены мертвыми позже в

тот вечер, в больнице. Оба получили слишком много повреждений. У них у обоих было внутреннее

кровотечение, и их нельзя было спасти.

— Ох, Ник... — шепчу я. Я тянусь к его руке, и он берет мою руку. — Мне так жаль.

Он лишь грустно на меня смотрит, и я вижу отпечаток сожаления на его лице.

— Я не должен был позволять ей пересаживаться. Я должен был настоять…

— Это не твоя вина, Ник. Шел дождь, и были смягчающие вину обстоятельства, которые

объединились, поэтому произошел этот кошмар: дождь, дерево, внутреннее кровотечение. Ни чего

из этого не произошло по твоей вине.

— Хотя, трудно не винить себя.

— Я знаю.

Я крепко держу его за руку, рядом зашевелилась Бриа.

— Она была так расстроена, когда проснулась, — говорит Ник, и его голос срывается. Я

смотрю на него. Свет в салоне самолета выключен, но его лицо освещают огни на крыле. — Бриа.

Она не переставала плакать в течение нескольких дней, недель. Ей было всего три. Она не могла

принять, что её мама и брат ушли, вот так просто. Она не поняла. Её до сих пор мучают кошмары.

Я молчу. Я благодарна за то, что он рассказывает мне. Это тяжело слышать, но я рада, что он

меня впустил.

— Я не собираюсь говорить, что мне жаль, потому что не могу сопереживать этому так как

никогда не испытывала что-то похожее, и не могу даже представить, что подобное может

произойти с людьми, которых я люблю больше всего. Так что я не собираюсь говорить, что всё