А потом - убийство!

— Там скандал, — продолжал толстяк, — который закатила герцогиня Ричмондская перед сражением при Ватерлоо.

— Да, мистер Ааронсон, и что?

— Я только что отсмотрел первые кадры. Никуда не годится! Перцу не хватает.

— Но, мистер Ааронсон…

— Слушайте, — перебил его толстяк. — Я знаю, чего там не хватает! Песни для Эрики Муди. Люк Фитцдейл только что написал классную штучку, в самый раз для нее. Значит, вот как все будет. Герцог Веллингтон говорит: «Дамы и господа, у меня для вас большой сюрприз», понимаете? И тут герцогиня Ричмондская садится к пианино и начинает петь.

— Но, мистер Ааронсон, не думаю, чтобы она была способна на такое!

— Вы так не думаете?

— Нет, мистер Ааронсон.

— Ну и ладно. В нашем фильме она споет. Да, кстати! Там есть еще одно место, куда песенка так и просится. Пусть споет перед битвой, чтобы подбодрить войска. Я все продумал. Герцогиня Ричмондская…

Красная лампочка над дверью погасла.

— Пошли, — сказал Картрайт. Он выбил свою изогнутую трубку о стену и, посторонившись, пропустил Монику в темноту.

2

Изнутри студия была похожа на ангар или на хлев — гигантский хлев площадью две тысячи квадратных метров. Как в ангаре или в хлеву, здесь было полутемно и царила полная неразбериха. Потолок был высокий — метров тридцать. Здесь было очень шумно, и все шумы эхом отражались от стен и потолка: шарканье шагов, шорох от перетаскиваемых металлических кабелей, скрежет пилы, приглушенные голоса. Хотя в павильоне было вроде бы много людей, они казались тенями. Призрачный свет из-под крыши, очень отдаленный и какой-то рассеянный, придавал всему какой-то мертвенно-голубоватый оттенок.

Все двигались, что-то делали, говорили. В павильоне находились декорации: типовой дом, типовой сад… После съемок декорации ломали.

Картрайт поддерживал Монику под локоть; она, спотыкаясь, вошла в придуманное художниками царство кино. К одной стене были прислонены задники декораций, изображающих тюрьму; выкрашенные в черное деревянные решетки выглядели совсем неубедительно. Затем они прошли мимо кухни отеля и части Вестминстерского моста. Пересекли загородную улочку, на которой стоял дом врача-убийцы из детективного фильма по роману Уильяма Картрайта. Дом был настоящим во всех своих деталях — от выкрашенных в серое кирпичей снаружи до мебели внутри. В голубоватых сумерках улочка смотрелась мрачно и зловеще. Монике показалось, что они бредут уже много миль, когда впереди послышались голоса и они увидели сноп яркого света.

— Тишина в студии! — закричал кто-то. — Внимание!

— Вон она, — сказал Картрайт.

Они стояли в углу и смотрели на ярко освещенную съемочную площадку, словно из-под темного капюшона. Декорация изображала спальню роскошных апартаментов на океанском лайнере. В центре каюты застыла Фрэнсис Флер в золотом вечернем платье с низким вырезом, который выгодно подчеркивал ее полные плечи.

В ослепительно-ярком свете прожекторов все цвета и предметы казались живее, чем в жизни. Бело-розовая обшивка стен, белая обивка мебели, иллюминаторы, выложенные красным деревом, — все блестело и сверкало. Казалось, даже дамские аксессуары на туалетном столике золотые. От белизны двери резало глаза; даже лампа и графин с водой на прикроватном столике сверкали и переливались. Грим Фрэнсис Флер, теплый золотистый оттенок кожи ее контрастировал с миндалевидными глазами и густыми черными волосами. На довольно широком лице с высокими скулами застыло равнодушно-безмятежное выражение; брови, казалось, были нарисованы масляными красками тонкой кисточкой.

— Осторожно, кабель! — прошептал Картрайт, подхватывая споткнувшуюся Монику. От самого порога она шла по студии на цыпочках. — Встаньте сюда. Ш-ш-ш!

— Тишина в студии!

Шум моментально утих. Сбоку от софитов виднелись черные силуэты людей, призрачные лица и какие-то марсианские приспособления.

— Мотор!

Дважды негромко ударил колокол. К камере вышел молодой человек в свитере с квадратной деревянной дощечкой.

— «Шпионы на море». Эпизод тридцать шесть. Дубль второй.

Нижний край дощечки на пружине громко хлопнул. Молодой человек отступил в сторону. И тут Фрэнсис Флер ожила.

Видимо, полная красивая брюнетка пребывала в нерешительности, о чем свидетельствовало выражение ее лица. Она повела гладкими красивыми плечами. Бросила взгляд на дверь. Потом нажала кнопку звонка. С быстротой молнии — явление, не виданное на океанских лайнерах со времен Ноева ковчега, — на зов явилась стюардесса.

Сразу становилось ясно: от стюардессы, женщины средних лет, с грубым и злобным лицом, ничего хорошего ждать не приходится. Любому разведчику достаточно было бросить один взгляд на ее физиономию, чтобы тут же спрятать подальше секретные документы и охранять их с оружием в руках.

— Звонили, миледи?

— Да. Вы передали мою записку мистеру Де Лейси?

— Да, миледи. Мистер Де Лейси сейчас придет.

— Стоп! — послышался новый голос.

Все остановились.