А раньше - целая жизнь

- Нет, мама, - не согласилась Вера Афанасьевна. - Теперь после всего пережитого, будем особенно ценить жизнь и все хорошее, что несет она с собой.

Каштанкина радовалась, что многие трудности позади, что сберегла Володю и Наташу. А как там Виктор Николаевич? Какие от него вести? Если жив, должен был догадаться, куда писать. Она хотела спросить о письмах у матери и не успела: старушка сама протянула ей пачку конвертов и с упреком сказала:

- Ты бы мне так часто писала, дочка! Не знала ведь, где ты" что с детьми!

- Я в дороге открытку бросила, думала знаешь, что удалось эвакуироваться. Просила тебя Вите об этом написать.

- Не было той открытки. Все, что есть, Виктора Николаевича письма.

Видя, как расстроилась дочь, узнав о затерявшейся открытке, старушка не стала ее ругать, какой спрос в такое время с почты.

- Ну ничего, - обняла мать Вера Афанасьевна. - Может, та открытка в разбомбленном вагоне сгорела или вместе с почтовым ящиком на станции к врагам попала.

Каштанкина села к столу, разложила письма по аккуратно поставленным на конвертах датам получения и начала читать весточки от мужа, сначала бегло, торопливо, схватывая главное, затем медленно, вчитываясь в каждое слово по нескольку раз.

Виктор Николаевич в первом же письме сообщал, что будет регулярно писать ее матери и сразу же извещать о разных переменах. Беспокойством за жену и детей были проникнуты многие строки: "Вера, где ты теперь?..", "Удалось ли выбраться из Риги?..". В другом письме - полная уверенность, что удалось, и в надежде, что все благополучно, все живы, уже о себе: "Если, родная, не придется увидеть моих ребят, когда подрастут, расскажи им обо мне. Пусть знают, что я с оружием в руках дважды отстаивал свою Родину, и там, где пришлось быть их отцу, - там врагу не сдали ни одного метра нашей территории - остров Эзель, полуостров Ханко". В последней фразе нет ни малейшего преувеличения: ведь все именно так и было! Эзель и Ханко были оставлены лишь по приказу нашего командования в период, когда Виктор Николаевич воевал уже в других местах.

В книге "История военно-морского искусства", в которой даны оценки боям на морских театрах в годы Великой Отечественной войны, приводится такая характеристика сражения за Эзель и другие острова Моонзундского архипелага: "Значительно уступавшие противнику в численности и средствах усиления, советские части 49 дней стойко обороняли Моонзундские острова. Они отвлекли на себя свыше 50 тысяч немецко-фашистских солдат, много авиации и специальных частей, ослабив тем самым группировку врага, наступавшую на Ленинград".

Как видим, такая оценка во многом перекликается с той, что высказал в письме почти четыре десятилетия назад В. Н. Каштанкин.

5

В письме Вере Афанасьевне Каштанкин упомянул остров Эзель. Туда из района Таллина перебазировались морские ближние разведчики. Этот клочок суши впоследствии стал известен тем, что с него самолеты морской авиации ДБ-3 летали бомбить глубокие тылы фашистской Германии - Берлин, Штеттин, Кенигсберг, Данциг.

Стремились равняться на героев, побывавших над вражеской столицей, и другие летчики-балтийцы, в том числе из эскадрильи Каштанкина.

Погожий летний день. В голубом небе, словно легкие птицы, плывут самолеты. Нелегкое боевое задание. Такое поручают лучшим летчикам - удар по транспорту противника. Судно надо найти. А это не так просто, потому что противник за время подготовки к полету эскадрильи может уйти довольно далеко от места обнаружения. Стрелка бензиномера неумолимо движется к середине прибора, бесстрастно показывая, что горючего остается не так много, и значит - поворачивай на обратный курс. "Еще десять минут, - решает капитан Каштанкин, - и возвращаемся". Он, не отрываясь, будто не было в кабине других приборов, смотрит на авиационные часы. Торопливо бегут стрелки, а удары маятника, которых, Виктор Николаевич знает, не должно быть слышно из-за гула мотора, кажется, заглушают остальные звуки.

Когда истекли эти, отпущенные самому себе шестьсот секунд, Каштанкин переложил рули для поворота и тут услышал доклад стрелка-радиста:

- Слева, шестьдесят градусов, судно!

- Как же я не заметил! - в голосе командира сержант услышал нотки недоверия.

- Спешит к берегу, в шхеры. А солнце в глаза вам било. Я на вираже увидел.

- Молодец. Атака!

Группа пошла на сближение с судном. Ударили с небольшой высоты. Бомбы, пробив палубу, взорвались в машинном отделении. Транспорт, задрав кверху нос, быстро погрузился в морскую пучину.

- С победой! - закричал стрелок-радист по переговорному устройству.

Конечно, по масштабам войны этот первый потопленный ими транспорт была очень скромная победа, но для летчиков эскадрильи МБР и ее командира успех можно было сравнить только со всем первым: первым полетом в небо, первым боевым вылетом, первым сбитым самолетом.

На аэродроме к капитану подошел инженер эскадрильи:

- Земля слухом полнится, говорят, пирата к рыбам отправили. Как было дело?

- Слухи подтверждаю. Доволен, конечно, но нам повезло.

- Желаю прикокнуть зверя покрупнее.