А Роза упала… Дом, в котором живет месть

Лилька хмурится, удерживает в памяти свой выпускной бал, светло-светло-фиалковое платье, украшенное розочками из бусин, первый высокий каблук, тонкий, как иголка циркуля, ожерелье из жемчуга, выуженное из бабушкиных бесценных закромов, не совсем осознанное, но все-таки ощущение счастья. Оправляя пышную юбку перед зеркалом, вывязывая сзади достойный по красоте бант, она спрашивает тоненьким голоском проходящую мимо мать: «Ну как, мамочка, как все смотрится вместе, что бант? не слишком ли здесь этот жемчуг?» Пританцовывая на цыпочках, с трепетом дожидается ответа. Безупречная Розалия Антоновна, немного прикусив губу, задорно шутит без интонаций: «Немного похоже на говно получилось…» — и проходит далее, с ровной спиной и подбородком вверх.

Марго усмехается, еще не хватало вспоминать всякую мерзость, но она помнит, никак не может забыть — второкурсницей отправляется в Принстонский университет, стажироваться полгода, это несомненное достижение, молодец, девочка, скажет сосед по креслу в самолете, мать пренебрежительно усмехнется: «Ну, может, хоть какую чернозадую обезьяну для себя с ветки снимешь…»

Розка забавляется игрой бликов на ровно оштукатуренной стене веранды, в детстве мать дразнит ее свинтус-пузо, говорит, что не может называть именем Роза такую безобразную толстуху. Девочка перестает есть вообще, потом долго поправляет детское здоровье в клинике Четвертого управления. Розка пожимает плечом, давно это было, давно, ее преувеличенная тень содрогается в такт.

Юля где-то на краю плывущего сознания вспоминает, что своих дочерей Розалия Антоновна крайне редко называла по именам. О, нет, для них существовала масса иных обращений, дружелюбных и семейных.

Выхухоли сифилитичные, мутанты напудреннные, вспоминает Юля, а еще жопы шерстяные, курицы яйцеголовые, все это не способствовало росту ее популярности. Розалии Антоновне было, в общем, все равно, думает Юля.

Вот и получилось, что трем сестрам — Боже, как еще литературно! — тоже было все равно. В общем.

Юлины темные непрозрачные глаза безошибочным локатором отыскали глаза холодные и прозрачные, ей показалось, что либо зрачки просто исчезли, либо они черными пульсирующими отверстиями захватили всю радужную оболочку, чтобы вобрать в себя вместе с неверным светом их льдистое сияние.

* * *

— Ничего особенного. Просто мне же надо с кем-то разговаривать? Не производственные беседы, вся эта ежедневная болтовня, а — разговаривать, что-то рассказывать, в чем-то признаваться, что-то скрывать, немного привирать, приукрашивать действительность…

— А вот это обязательно — привирать и приукрашивать?

— Разумеется. В условиях соцреализма я уничтожусь как класс.

— Седьмой «бэ»?