А. С. Грибоедов в воспоминаниях современников

Мы поручены были родственному надзору его матери, добрейшей Анастасии Федоровне, у которой большею частью проводили праздничные дни, а она часто приезжала к нам осматривать, все ли около нас в порядке. Тогда же приходили на лекции кн. Иван Дмитриевич Щербатов [7] и двоюродные его братья Михаил и Петр Чаадаевы [8] с гувернером–англичанином, князья Алексей и Александр Лобановы, два брата графы Ефимовичи <Ефимовские> и другие. Много приятных воспоминаний оставило мне это время, проведенное на университетских скамьях. Устройство университета в то время было отлично от настоящего: здание нового университета было тогда принадлежностью Пашкова, с садом, наполненным разными диковинами, а флигель по Никитской занят был под императорский театр. В так называемом теперь старом университете залы бельэтажа были аудиториями для студентов; в большой средней ротонде была конференц–зала, а в боковом отделении направо от входа с Моховой была церковь; под нею была квартира ректора Страхова. Верхний этаж занят был дортуарами казенных студентов и классами гимназистов. Близ самого университета был корпус больницы, а вслед за оным по Никитской – дом Мосолова, занимаемый профессором естественной истории Фишером, где была и его аудитория; неподалеку же в переулке – анатомический театр, где профессор Гольдбах преподавал астрономию, а Рейс – химию. Обыкновенно собирались мы ей лекции в 8 часов утра и оканчивали в 12, чтоб после обеда опять слушать от 3 до 5 часов. Я слушал лекции политической экономики у Шлецера, философии – у Рейнгарда, римского права – у Баузе, гражданского права – у Цветкова, естественной истории – у Фишера, логики – у Брянцева, эстетики – у Сохацкого, русской словесности – у Гаврилова, французской литературы – у Aviat de Vattoy, английского языка – у Перелогова, который по билетам приходил к нам на дом повторять английские уроки и математику; поэзии – у Мерзлякова, русской истории – у Каченовского. Но самые интересные были лекции экспериментальной физики у ректора Страхова; это были публичные лекции, и аудитория устроена иначе, чем в других залах: полукруглым амфитеатром возвышались скамьи слушателей, каждый ряд отделен перегородкой с пюпитрами, и Страхов, преподаватель красноречивый, хорошо усвоивший по тогдашнему времени свой предмет, обставленный разными физическими инструментами, объяснял нам законы электричества, магнетизма и пр. весьма увлекательно. Лекции истории всеобщей профессора Черепанова, преподававшиеся по Шреку, были иногда забавны по его объяснениям, вроде следующих: "Милостивые государи, с позволения вашего, Семирамида была великая б..."– и когда нам надоест, бывало, слушать эти глупости, мы, как школьники, зашаркаем ногами, и профессор–добряк, рассердясь, уходит. Старик Гейм со своею статистикою всякий раз лишь отворит дверь, начинает на скором бегу к кафедре бормотать под нос себе лекцию, так что начало ускользало от нас и не могло быть записано на тетрадях наших. Какая галерея оригиналов!! [9]

Пробыв несколько месяцев на пансионе у Маттеи, Моберу надоело быть некоторым родом в зависимости у старого немца, который, впрочем, нисколько не был взыскателен. Вследствие этого он уговорил мать позволить нанять особую квартиру и хозяйство поручить ему. Первая нанятая была в Газетном переулке, в доме Троицкого подворья, потом перебрались на Кисловку в дом Калашникова; прислали нам из деревни повара и лакея с женою–прачкою, в лошадях мы не имели нужды, потому что жили вблизи от университета, в каждое воскресенье и по праздникам присылали за нами экипаж кто–нибудь из родных: Анастасия Федоровна Грибоедова, Аграфена Федотовна Татищева, Полуехтовы, Акинфьевы, Прасковья Александровна Ушакова, барон Корф, женатый на Наталии Алексеевне кн. Вадбольской, приходившейся нам как–то дальней родственницею.

Всего приятнее нам было бывать у Анастасии Федоровны, которая нежными попечениями заменяла нам мать, и сын ее Александр был особенно дружен со мною; у них, кроме праздничных и вакационных дней, в которые мы совсем к ним перебирались, был два вечера в неделю танц–класс известного всей Москве Иогеля, у которого и мы брали уроки, и эти вечера были для нас настоящими bals d'enfants [детскими балами (фр.).], не подобные нынешним, где все делается для выставки и где под предлогом детей танцуют и взрослые. Дом Грибоедовых был под Новинским, с большой открытой галереею к площади; можно посудить, как счастливы мы были, когда на святой, во время известного катания, мы толпились на этой галерее в куче ровесников и взрослых, собиравшихся смотреть, что происходило под Новинским. В доме же бабушки Татищевой бывали тоже танц–классы и множество молодых кузин, а как я с первой молодости был очень влюбчив, то и нашел здесь себе предмет обожания в кузине – княжне Грузинской Дарье Леоновне, которая была немного постарее меня.