А. С. Секретная миссия

Он встал и, осторожно приоткрыв дверь в соседнюю комнату, заглянул туда. Руджиери безмятежно похрапывал, лежа лицом к потолку, и, наблюдая за ним, Пушкин в конце концов уверился, что это не было притворством. Поплотнее прикрыв дверь, он присел на диван рядом с бароном и негромко спросил:

– Алоизиус, как по-вашему, кто стоит ближе всех к изнанке жизни и тем ее секретам, о которых не принято упоминать в приличном обществе, а также являть их напоказ?

– Полиция, конечно.

– А еще?

– Что за вопрос! Шлюхи и разбойники.

– У меня появились некоторые мысли… Вернее, соображения. Нам, очень может быть, придется здесь задержаться. На первый взгляд дело простое – явиться к банкиру, предъявить ему ключи и забрать рукопись. Однако что-то мне подсказывает, что все не так просто.

– Ага! – сказал барон. – Думаете, нам попытаются помешать? Ну да, если уж онинавели на нашего кукольника страху и подчинили себе полностью, он мог и им проболтаться про банк…

– Вполне вероятно. Но этим дело не исчерпывается… Помните последние слова графа?

– «Тоскана»…

– Именно. Он отправился узнать что-то не об отдельных людях, а о тех самых тайных обществах, которые нас так интересуют. Падре был совершенно прав: мы заняты сбором вершков.Гоняемся чуть ли не за деревенскими дурачками… А нам нужны общества. Граф что-то узнал – иначе зачем с ним поторопились расправиться?

– Понятно, – сказал барон. – Думаете, ниточка ведет во Флоренцию?

– Очень может быть.

– Ну, ясно, – сказал барон. – Я все понял и не имею ничего против – с превеликим удовольствием постараюсь отомстить за графа. Он был славный боевой товарищ. Какие-нибудь планы у вас появились?

– Я не зря спрашивал, кто, по вашему мнению, стоит ближе всех к изнанке, – усмехнулся Пушкин. – Подождите меня, я постараюсь обернуться быстро…

Он накинул сюртук, спустился вниз и вышел из гостиницы. Как он и предвидел, на набережной, помимо обычных приезжих, пришедших полюбоваться видом на заречную часть Флоренции, во множестве сидели, стояли, прохаживались те самые искатели места и вспомоществования, стремившиеся обрести хозяев лакеи, посредники между жаждавшими развлечений и жрицами небескорыстной любви, и прочая, большей частью сомнительная, публика. Высмотрев подходящего молодца, чья физиономия представляла нужную смесь простодушия и лукавства, Пушкин без церемоний обратился к нему по-французски:

– Не вечный ли двигатель изволите изобретать, синьор?

– Да что вы! – непринужденно ответил тот. – Я на столь высокие материи не замахиваюсь. Каждому свое, как сказал аббат, направляясь вместо мессы в таверну. Я, сударь, всего-навсего ищу место слуги при подходящем хозяине – чтобы платил вовремя и не медными грошами, не впутывал ни в какие темные дела и руки не распускал. А я, со своей стороны, могу пообещать преданность и добросовестность. По крайней мере, на все время, пока регулярно получаю жалованье. Позвольте осведомиться, ваша милость, не ищете ли вы подобного человека?

– Пожалуй.

– Тогда вы удачно обратились! – молодец почтительно раскланялся. – Зовут меня Луиджи Брамболини, коренной флорентиец, рекомендации имеются, в полиции на хорошем счету… Женой и детьми не обременен, родственников не больше, чем их обычно бывает у разорившегося в пух и прах богача, то есть ни единого.

– Прекрасно, – сказал Пушкин. – Пойдемте со мной, обсудим все подробности… Хотя нет, подождите. Поскольку вы, думается, уже у меня на службе, можете смело считать, что она началась. Любезный Луиджи, я путешествую не один, а с приятелем. Люди мы молодые, семейством не обремененные, как и вы, привычки имеем самые естественные, а потому решили познакомиться с какими-нибудь симпатичными и благонравными девицами…

– Дело житейское, синьор, как сказал палач, подступая к приговоренному с «испанским сапогом»…

– Мне говорили, здесь хватает людей, готовых это устроить…