А. Смолин, ведьмак

Но пока я держался, пусть и из последних сил. Не из упрямства, не из гордости или ведьмачьих традиций, которые, к тому же, мне были не сильно известны, просто чуял еще и то, что начни я орать, как чаши весов немедленно качнутся не в мою пользу. Откуда взялась эта уверенность — понятия не имею. Просто знаю, и всё.

— Красивые слова. — Коготь умруна прошелся от моего горла вниз по груди, добрался до пупка, сдвинулся чуть правее, и вот уже там вонзился в мое тело, проникая все глубже и глубже. Это было больно. — Но что они стоят тогда, когда у тебя заживо вырезают печень? Вырезают и съедают на твоих глазах. Ты еще жив, а твоя душа, твоя жизненная сила переходит в другого человека. Или не человека, что, по сути, дела не меняет.

По низу живота, щекоча его, потекла струйка крови, пока слабенькая, но если так дело продолжится, она скоро превратится в ручеек.

— Приятного аппетита, — почти «отключаясь» от боли, страха, эмоций и зашкаливающего адреналина, прошептал я. — Надеюсь, моя печень на вкус будет не так плоха.

Бум! Я шлепнулся все на ту же дорожку, крепко приложившись позвоночником о ее камни.

— Значит, ведьмак, ты утверждаешь, что меня чуть не убил один из Кащеевичей? — рыкнул Хозяин кладбища, направляясь к своему креслу.

— Не совсем вас. — Я попробовал сесть, оперевшись руками в камни. Получилось плохо. — Говорю же — этот ублюдок непосредственно на меня зол еще с прошлого года, я ему случайно дорогу перешел, сам того не зная. Но его частности не интересуют, он решил мстить, и вот результат.

Мне вдруг стало смешно. А ситуации-то похожи, Хозяину кладбища тоже по барабану, что удар наносили не по нему, виноват все равно я. И главное, всё по Покону. Я принес сюда беду, значит, за нее и отвечу.

— Что за времена настали? — удивленно гукнул умрун. — Прикончить сокола ради того, чтобы раздавить букашку?

— Ему что вы, что я — разницы нет, — прижал майку к животу я, чтобы хоть немного остановить кровотечение. На плече рана вроде не подтекала особо, а вот там сквозило по полной. — Если надо будет, он половину города с золой смешает. Точнее, смешал бы, будь на то его воля. Он хоть колдун и знающий, но на такое силенок у него не хватит.

— То его заботы. — Костяной Царь уставился на меня. — А вот что с тобой делать?

Тем временем на дорожку из-за деревьев потихоньку начали выползать тени, стремительно менявшие цвет с небесно-голубого на сероватый. Они почуяли пряный запах свежей крови и не могли более сдерживать себя. Их лица, еще мгновение назад обычные, те, что им оставила милостивая Смерть, забирая Жизнь, трансформировались в жуткие маски, за которыми уже было не различить бывших людей.

Вот только этого мне и не хватало.

— Еще чутка — и делать ничего не надо будет, — сообщил я умруну, теперь уже с полным правом обнажив серебряный нож. — Сожрут меня сейчас ваши подданные и косточек не оставят. И вашего разрешения на это не спросят.

Ну да, трюк дешевый, но сработал же? Один взмах умруновой длани — и тени веером разлетелись по кустам.

— Три моих приказа, — громыхнул голос Хозяина Кладбища. — Ты выполнишь три моих приказа. Беспрекословно, безропотно и со всем усердием. После я сочту твой долг уплаченным.

— Нет, — покачал головой я, собрал все силы и встал на ноги. — Ведьмаки никогда никому не служат.

Глупость? Возможно. Это ведь отличный шанс уйти отсюда живым и относительно невредимым. Не сомневаюсь, что год назад я бы согласился на подобное предложение почти не думая. Ведь собственная жизнь — она дороже всего? А обещание — что? Его можно и не выполнять. Особенно если точно знаешь, что это жуткое существо никогда не покидает своих владений. Что оно со мной сделает там, за кладбищенской оградой? Там, где даже ночью светло как днем, где шумит город, который никогда не спит.

Но то год назад, когда я думал, что здесь, в Ночи, все устроено так же, как и в моей прежней жизни. Что данное слово ничего не стоит, и задача каждого живущего под небом одинакова — прожить жизнь так, чтобы тебе было хорошо. Лично тебе, а не кому-то еще. Потому и поступать надо так, как выгодно тебе. Нужно соврать — соври. Нужно схитрить — схитри. Стыд не дым, глаза не выест.

Оно где-то, конечно, верно. Но где-то там, а не здесь. Слово «стыд» детям Ночи неведомо, что да, то да, но вот все остальное… Если я дам слово и не сдержу его, то смело можно меня записывать в покойники. Я для них всех буду все равно что мертв. Здесь слово держат всегда и долги отдают с процентами, таков закон. Таков Покон.

Потому — никаких трех приказов. Я не знаю, что придет в голову этому созданию. А если первым из них будет пойти и убить его собрата? Того, которого я числю если не своим другом, то точно одним из наставников, пусть даже он сам про это и не догадывается? И дело тут не во внутреннем благородстве, откуда ему взяться? Просто… Не хочу я этого делать.

— Ты точно ведьмак? — поинтересовался у меня Костяной Царь. — Ваш брат всегда вроде смекалистым был, а ты ведешь себя как дурачок с ярмарки.