А. Смолин, ведьмак

Я тряхнул головой. Занесло меня. Ладно, это все лирика. Что там дальше, в этой книге? Кстати, странно. Если я не ошибся в оценке времени записей, и при этом каждый из тех, кто владел силой, оставлял свой след в данном рукописном диве, то больно она тонка. Тонка именно с точки зрения временного отрезка, так-то в ней страниц под восемьсот на глаз. Но все равно, даже если это, к примеру, не десятый, а двенадцатый-тринадцатый века, то записей должно быть немерено. И это еще если не учитывать толщину листов и их потрепанность.

Решив не мудрить, я открыл последнюю страницу книги. Пусто. Чистый лист, немного желтоватый, плотный, не такой замусоленный, как первый. И тот, что перед ним, — такой же. Всего пустых страниц оказалось десять. Последняя же из заполненных была вполне себе читабельной, даже с поправкой на немного неразборчивый почерк. Буквы современные и написанные самой обычной шариковой ручкой. Впрочем, с чего бы Захару Петровичу искать нелегких путей и писать гусиным пером? Или чем там орудовали в Древней Руси? А это именно он и писал.

Я почесал затылок и отметил, что последняя запись датирована концом апреля этого года. Ну, если все предыдущие писцы тоже отмечались здесь пару-тройку раз в год, то тогда объем книги вызывает меньше вопросов. Мне-то думалось, что это нечто вроде дневника, ну там: «Что я сделал за день».

Так, что он там пишет?

«Вновь размышляя о нейтрализации эффекта, вызываемого ведьмачьим зельем безумия, основанным на венец-траве и дурмане, я, кажется, нашел недостающие звенья в ранее опробованном сборе. Полагаю, что этот вариант будет максимально приближен к тому, что ранее изготавливали мои предшественники. Как, однако, тяжело работать с их заметками. Они ведь тогда нашли ответ на этот вопрос, вот только не все я смог понять, поскольку их записи — обрывки мыслей, заметки, чтобы не забыть, но не связные рецепты. Мне не хочется, чтобы тот, кто придет за мной, ломал голову над тем, что уже найдено, потому и записываю все свои изыскания по возможности подробно и понятно. Итак, к сбору, который был мной описан ранее, я добавил дождевую воду, собранную при первой майской грозе (0,35 литра), плоды бересклета большекрылого (4 штуки), яд черной гадюки (2,5 грамма) и корень ивы (45 граммов) и варил это все в медном котле на медленном огне три часа, каждый час читая над ним „Небо и землю“. Цвет и запах получившегося эликсира порадовали, они близки к тому, что я планировал увидеть, и тому, что отражено в заметках Прова, который, как и я, некогда избрал путь зельеварца. Как мне думается, дело в том, что данные компоненты не слишком сочетаются друг с другом. Луг, лес и вода не враги, но и не друзья, именно этот парадокс и может оказать благотворное воздействие на того, кто глотнул вышеуказанного зелья безумия. При оказии нужно непременно этот эликсир проверить. Стефа большая мастерица по части безумия, к ней за зельем то и дело приезжают и из Москвы, и из Смоленска. Может, вызнаю, кому оно достанется?»

Бог ты мой, если это подробно и понятно, то что же в тех записях, о которых он упоминает?

Не знаю, кем я стану, но только точно не зельеварцем, меня от одного описания компонентов передергивает. Яд гадюки, корень ивы и какой-то бересклет. Бересклет. Я и слова-то такого не знаю.

А дождевая вода, собранная при первой майской грозе? Вообще дичь какая-то… Ну не то чтобы совсем уж дичь, но представить себя бегающим за каплями с кастрюлькой я не мог. Возможно, все иначе, возможно, Захар Петрович просто ведро ставил, когда дождь лил, но мне почему-то это привиделось именно так.

А у ведьм-то дело на широкую ногу поставлено. Торгуют, понимаешь, черной магией налево и направо — и в Москве, и в Смоленске. А может, даже и где подальше. В Конотопе там или в Таганроге. И ведь, поди, без кассового аппарата все, с нарушениями действующего законодательства. Взять да и сдать их налоговикам со всеми потрохами. Я с этими ребятами дело не раз имел и точно знаю, что их ничего не испугает — ни отсутствие дороги, ни лесное капище, ни истинный облик этих теток. Их дело — штраф выписать. Ведьма ты, не ведьма — налоги все равно платить должна. Заплатила — и колдуй спокойно.

Ладно, шутки шутками, а что там дальше? Ага, до этого запись датирована мартом. Ну, как я и полагал.

Полистав книгу, я дошел до того места, где почерк Захара Петровича обрывался и начинался другой, более беглый. Да и не ручкой писал его предшественник, а чем-то вроде химического карандаша, отчего не все буквы были понятны. Почитав его заметки, я понял, что на зелья и эликсиры он не слишком налегал, хотя тоже в них соображал неплохо. Зато ему был близок животный мир. Он общался с волками, совами и прочей живностью. Причем не только общался, но и обделывал с ними кое-какие делишки. Например, вороны таскали ему некие редкие травы, которыми он рассчитывался за что-то как бы вы думали с кем? Со «старой хрычовкой Дарьей». Надо же. Значит, можно с ними мирно сосуществовать все-таки? И Нифонтов про какой-то договор говорил.