А. Смолин, ведьмак

У меня прямо птицы в душе запели. Я, если честно, уже начал подумывать плюнуть на это дело, особенно после того, как один из гвоздей превратился в ржавчину прямо у меня в руке. Чем я потом весь вечер ее только ни тер — и мылом, и пемзой, и даже кухонными моющими средствами — все без толку. Она въелась в кожу намертво, и только к сегодняшнему дню начала сходить. Жутко дискомфортная история вышла, и на работе девчонки на мою руку нехорошо косились.

— Красиво. — Родька даже причмокнул, глядя на результат наших трудов.

— Что да, то да. — Я повертел гвоздь в руках. — Но не это главное. Вопрос в другом — он работает или нет?

Если верить все тому же Митрию, технология использования этого гвоздя была проста. Надо было зажать его в ладони и неторопливо ходить по тем местам, которые ты считал перспективными в плане поисков сокрытых в земле сокровищ. Если гвоздь дернется в руке верхним концом, тем, где шляпка, — серебро где-то рядом. Если острием — золото. Чем ближе к кладу, тем сильней он будет шебаршиться в руке. Найдя точку наибольшей активности, подбрасываешь его вверх, сказав при этом: «Небо да земля, укажите, где казна». Где гвоздь в землю воткнется, там и копай. В общем, эдакий старорусский примитивный металлоискатель.

Подумав маленько, я сбегал в комнату и взял из шкафа свое обручальное кольцо. После развода я выбрасывать его не стал, рассудив, что это не слишком разумно. Может, я в старости из него себе зуб золотой сделаю.

Положив кольцо на стол, я зажал в руке гвоздь и вытянул ее вперед.

Никакого эффекта.

— Так оно в земле не укрыто, — резонно заметил Родька. — Стало быть, не клад.

— Разумно, — согласился с ним я и подошел к подоконнику, на котором у меня стоял горшок с денежным деревом. Оно у меня от Светки осталось. Была еще герань, но она окочурилась от хронического неполива, забывал я за растениями ухаживать. Не из вредности, просто по жизни. Так вот, герань сдохла, а денежное дерево выжило. Крепкое оказалось, волевое.

Я прикопал кольцо в земле и повторил эксперимент. Результат тот же — ничего.

— Дурака валяете, — послышался голос Вавилы Силыча откуда-то сверху, судя по всему — из вентиляционной шахты. — Александр, это же твое кольцо. Стало быть, хоть куда его суй, оно кладом для тебя не станет. Клад — это чужое, которое ты хочешь сделать своим. Вот ежели ты это кольцо зароешь, а гвоздь кому другому отдашь, то он его, может, и найдет.

Я сел на табуретку и задумался. Верно сказано. Значит, только полевые испытания могут дать тот или иной результат.

— Послушай меня. — Голос подъездного раздался уже из-за холодильника, а после появился и сам Вавила. — Не связывался бы ты с кладами, нет в них ничего хорошего. А особенно в тех, что старые, давно в землю положенные. Кто знает, что там за злато-серебро лежит, кто его закапывал, как оно к этому человеку в руки попало? Добро, если его купчина положил, чтобы сберечь. А если нет? Если лихой человек и пришло оно к нему через смертоубийство? Опять же — закладные клады есть, на кровь запечатанные. Ты его возьмешь, а за тобой потом мертвяк начнет шататься, его сторож. И пока тебя со свету не сживет, не успокоится. Это у вас в кино все хорошо получается — нашел котелок с монетами и богатеньким стал. На деле все не так легко выходит.

— Вавила Силыч, да мне не золото важно, — попытался успокоить его я. — Мне интересно понять, работает эта штука или нет.

— Не слышишь ты меня, — печально констатировал подъездный. — С тем зельем не послушал и теперь не желаешь. Не получится тут только попробовать — и все. Добро, если ты не найдешь ничего, но если повезет, то не остановишься, пока клад не возьмешь. Ты, Александр, человек, а люди до золота да серебра жадные, не переделаешь вас. А с кладом тем ты и все его горести себе заберешь.

— Заговоры есть, — подал голос Родька. — Специальные, с которыми клады забирать надо, чтобы зло оставить там, где они лежали. Я как-то раз слышал от того хозяина, что был до того хозяина, за которым был Захар Петрович. Давно, в общем. Вышло так, что нам деньги нужны были очень, вот он клад и взял в дубовой роще. Старый был клад, на коня заговоренный.

— На коня? — не понял я.

— Когда его клали в землю, то на том месте коня убили и кровью его сокрытое полили, — пояснил Вавила Силыч. — Он с того момента его стражем стал. Хозяина не тронет, а любого другого в могилу свести сможет.

— Верно-верно, — подтвердил Родька. — Так вот, хозяин его душу сначала заговором связал, чтобы он сразу из ямы не выбрался, а после другим заговором ее отпустил. И только потом все себе забрал.

— Как же все непросто, — запечалился я. — Казалось бы — нашел клад, выкапывай его да забирай. Нет, и тут намудрили со своим фольклором.

— А ты как думал? — по-моему, даже обиделся Вавила Силыч. — Что-то из ничего не возникает. Это мудрость, Александр, вековая мудрость, а никакой не фольклор. И память. Раньше всякий мальчишка такое знал, потому как с детства ему отец да дед про это рассказывали, а он потом своим детям говорил и внукам. А вы беспамятные… Живете, как бабочки-однодневки, и знать ничего не желаете.