А у нас во дворе…

— Вот какая просьба, ребята, помогите мне в одном важном деле. — Он вынул из кармана листок бумаги и шариковую ручку. — Будете хлеб разносить, узнавайте в квартирах, где живут ветераны войны. Ты, Родион, человек грамотный, запишешь без ошибок фамилии, имена и отчества.

— А зачем? — вместе спросили они.

— Нужно список уточнить. Кстати, у булочной машина со свежим хлебом уже разгружается. Запах — на всю улицу!

— Ну, скорей! — Ариадна стала подталкивать Родиона. Всегда ей казалось, что он слишком медленный человек.

Но Родион задержался возле Василия Игнатьевича:

— А можно мы вас к себе в список запишем?

— Нельзя. Я из другого подъезда. Там ребята меня и запишут. Например, Витя Воробьёв, вот он из школы идёт.

Витя Воробьёв шагал, перекинув сумку через плечо. Глянул хитро:

— Приветик! А у меня четвёрка по математике.

— Так держать! — по-моряцки ответил Василий Игнатьевич.

— Есть! — счастливо откликнулся Витя. — Сумку отнесу, вернусь.

Председатель, улыбаясь, смотрел ему вслед.

— Он какой-то не такой, — промолвила Ариадна.

— Правда, не такой, — согласился Родион. — Чего это с ним?

— Всё в порядке, ребята, — сказал председатель. — Давайте забудем глупую кличку Балабол.

— Забудем, — тотчас пообещал Родион.

— А почему? — спросила Ариадна.

— Потому, — ответил председатель, — что он больше не Балабол, а Витя Воробьёв. Человек научился слово держать. Ну давайте скачите в булочную.

Ариадна и правда скакнула к воротам, потом обернулась и ни с того ни с сего заявила:

— А мы ваши ордена видали! В шкафу!

— Нет у меня орденов. Одни медали. Давайте, действуйте.

Родион на ходу засунул бумагу и ручку в карман.

Василий Игнатьевич и без списка знал всех ветеранов, что живут в доме. Но думалось ему: пусть ребята познакомятся с ними поближе. Ведь как они считают, ребята? Старики да старухи, и всё. И знать того не знают, как они работали, как воевали, чтобы сегодняшним детям жилось хорошо…

Вернулись Ариадна и Родион из булочной. В каждой квартире Родион вытаскивал бумагу и ручку и спрашивал: не живут ли здесь ветераны войны? И представьте, старик, который их назвал ихтиозаврами, оказался командиром орудия. «Артиллерия — бог войны», — сказал он с гордостью, и Родион записал его первым в список.

Поглядев на них через цепочку, открыла дверь Анна Максимовна. Взяла свой бублик и ржаной, поблагодарила. Спросила:

— А что у вас за бумага с каракулями?

— Ничего не с каракулями, — обиделась Ариадна. — Мы записываем всех ветеранов войны. Пойдём, Родион…

— Так вы и меня запишите, — сказала Анна Максимовна. — Что я, пулемётчица гвардейского полка Анюта Петрова, награждённая пятью медалями, для вас не ветеран? Постойте-ка! Зайдите в квартиру.

Шаркая шлёпанцами, она подвела их к рамке на стене.

Это была большая фотография. В группе бойцов у костра, обняв пулемёт худенькими руками, сидела девушка в пилотке, с медалями на груди.

— Вот она я! — сказала Анна Максимовна.

Родион и Ариадна переводили взгляд со снимка на неё: сквозь густую паутину её тонких морщин проступало далёкое сходство с юным, девичьим лицом.

— Это… вы? — в изумлении выдохнула Ариадна.

— Вы! Вы! — Родиону почудилось, что сейчас, как в телевизоре, люди на фотографии оживут, задвигаются. Тот боец докрутит свою цигарку. Остановившийся дым от костра станет подниматься к веткам деревьев. А пулемётчица Анюта отнимет от пулемёта руки, потянется, засмеётся и вскочит на ноги, обутые в тяжёлые солдатские сапоги…

Но ничто не двинулось, фотография осталась фотографией. Родион глядел на старенькую Анну Максимовну, изумляясь тому, что она и та девушка — это один человек.

Своё изумление он не смог выразить словами и спросил самое простое:

— Вы, значит, из пулемёта умеете стрелять?

— Умею, — засмеялась Анна Максимовна. — Давай записывай меня в свой список: Петрова Анюта… нет… Анна Максимовна. Квартира номер…

— Мы и так ваш адрес знаем, — сказала Ариадна.

— Подвиньтесь-ка, ребята! — Это поднялась по лестнице почтальон. — Получите заказное, — сказала она Анне Максимовне. — Вот тут распишитесь, пожалуйста.

Пока Анна Максимовна расписывалась, почтальон с удивлением разглядывала конверт:

— Чудаки, марок наклеили десять штук… — И вдруг воскликнула: — Да вы что? — и подняла письмо над головой. Потому что Ариадна и Родион, подпрыгивая, старались выхватить конверт.

— Нам отдайте, нам! Оно неправильное! — кричали они.

— Ну нет, раз оно мне, значит, мне. — Анна Максимовна забрала письмо, распечатала и пробежала по строкам глазами. — Чем же оно неправильное? Все тут замечательно написано. — И стала читать вслух: — «Раз у вас совсем нет внучки, мы сами будем писать вам письма, как будто мы ваши внуки. И будем к вам приходить, чтоб вам было веселее. И что надо — помогать…»

— Нечего тут поправлять, только один мягкий знак пропустили, так я его вставлю…

— Нет! — заспорила Ариадна. — Надо вписать, что вы ветеран войны, что пулемётчица…

— Мы ж тогда не знали, — добавил Родион.