А у нас во дворе (СИ)

   - Кто бы меня спросил, зачем я с тобой связалась?! - перед мысленным взором неожиданно запереливался омут из горького шоколада, почти примирив меня с диким собственничеством Логинова.

   - Жалеть поздно, поезд уже ушёл, - вынес окончательный приговор Серёжка, и вдруг потёрся носом о мою щёку.

   Пропустила через всю себя его законспирированную нежность, прислушалась к внутренним ощущениям.

   - Поезд, говоришь, ушёл? А я вот возьму и выброшусь из окна.

   - Давай, - разрешил Логинов, смешливо добавил. - У тебя палата на первом этаже, полметра до земли.

   Всегда за ним последнее слово оставалось. Пора бы и привыкнуть.

   Серёжка отцепился от меня, попросил нас с Шуриком не гомонить, ему заниматься надо, и удалился в свой угол к конспектам. А Шура ещё не пойми сколько времени шёпотом читал мне лекцию по правильному обращению с таким сложным явлением природы, как Логинов. Я покорно мотала на ус, отлично зная, что если буду вести себя в соответствии с рекомендациями Шурика, Серёжка сбежит от меня на третьи сутки и никогда не вернётся. Это всё же мой Логинов, и я знала его получше Шуры. Однако не возражала. Зачем?

   Родионов остался доволен, нахваливал Серёгину методу воспитания. Кто кого из нас воспитывал - это ещё вопрос! В конце концов, я утомилась поглощать доброжелательные родионовские глупости и соответствовать им одними междометиями. Спросила, который теперь час? Заволновалась вполне натурально:

   - Уже? Аллес, Шура, двигай давай. Сейчас мне, в соответствии с распорядком дня, придётся, по изысканному выражению некоторых, подставлять задницу под укол, температуру мерить, пилюли глотать. И всё без фокусов. Представляешь?

   В углу негромко хрюкнуло.

   - Да-да, это трагедия века. Без фокусов, говоришь? Кошмар! - посочувствовал Шурик, торопливо попрощался и сбежал. Видимо, рассматривать мою голую отощавшую задницу вдохновение его не посетило. Не, скорее, ревнивого Логинова побоялся.

   Далее жизнь пошла строго по логиновскому расписанию. Измерение температуры. Отдых с мечтаниями. Укол и пилюли. Отдых с мечтаниями. Всё без единого фокуса.

   Серёжка, аки трудолюбивая пчела, штудировал учебники и конспекты, по старой памяти изображая немую сиделку.

   Ужин я добросовестно съела до последней крошки, хотя макароны, перемешанные с творогом - гадость несусветная. Попробовала бы капризничать! Теперь, когда отпала необходимость притворяться, у Серёги фиг забалуешь. Накостыляет, мало не покажется. Осуществит свою давнюю розовую мечту - от души выпорет. Да ещё обучение перенесёт на следующее дежурство. Ему что? Он вон сколько держался, исключительно на силе воли. Правда, с заменителем. У меня для него заменителя нет. Логинов незаменим. И силы воли у меня нехватка.

   После ужина он читал мне присланную дядей Колей книгу. К обоюдному удивлению, мы поспорили о заслугах Шлимана. Серёжа встал на позицию большинства историков:

   - Нельзя было его подпускать к раскопкам. Зря турки разрешили. Теперь не разобрать, где какая Троя была.

   - Ты не понимаешь, - горячилась я, споря с ним на законных основаниях, искренне переживала за Шлимана. - Если бы не он, никто бы Трою не нашёл и не раскапывал. Её бы просто искать не стали. Миф, сказка. И Микены. Археология только начиналась. Не столько наука, сколько обычный поиск древностей. Никто ещё ничего не знал, не умел, не выработали методики. Глупо с высоты прошедших лет и накопленных поколениями знаний предъявлять ему претензии и выдвигать обвинения.

   Мы могли долго спорить. Обоих задела авантюрная натура великого, - на этом мы безоговорочно сходились, - археолога. Но заглянула коридорная медсестра, велела погасить свет и укладываться. Спор моментально прекратился. У меня тревожно застучало сердце.

   Серёжа быстро перестелил мне. Установил, как делал это раньше, раскладушку себе, застелил и полежал на ней для приличия минут семь, после чего неслышно перебрался на мою кровать.

   - Еле дождался. С чего обучаться начнём? Может, с повторения пройденного?

* * *

   Долго потом Серёжа полушутя попрекал меня тем, что я готова была предпочесть компанию мелкой по возрасту и замашкам шпаны его обществу...

   Несправедливо попрекал. Я ждала его, и уж тем более ночных уроков, больше, чем восстановления способности видеть. Тогда он не подсмеивался надо мною, у нас царило полное согласие. Мы познавали друг друга не только физически. Ночные беседы приносили несомненную пользу обоим, ибо оба в них были открыты и беззащитны, оба с готовностью залезали на чужую колокольню. Физическое познание лишь обогащало наши отношения. Как же было не ждать ночных логиновских уроков?

   В дежурство медсестры Юли я ворочалась ночи напролёт. Юля ругалась, мол, сама не сплю и ей не даю, скриплю пружинами панцирной сетки. Скабрезно шутила, о многом догадываясь, и, тем не менее, всячески нас с Серёжей покрывая. Сочувствовала. Серёжа ей офигенно нравился. Меня она от души жалела.