А утром пришел Фо…

– Помначкара не видал? – спросил он у меня.

– Не, Санек, не видел. А что случилось-то?

Но Рыбалкин уже мчался в отдыхаловку, где высыпался между сменами Агеев.

– Эй, Витек! – Рыбалкин тронул разводящего за плечо.

– Что? – Агеев подскочил. Глаза его спросонья бегали, рыжий чуб торчал вихром.

– Тебя начкар вызывает!

– Ага. Иду.

Рыбалкин побежал было к выходу, но, оглянувшись у двери, увидел Агеева в горизонтальном положении и даже слегка похрапывающего. Рыбалкин вернулся к топчану и принялся усиленно тормошить младшего сержанта:

– Витяня, да проснись же! Тебя начкар вызывает, срочно! Похоже, нападение!

Агеев сел, спустив ноги на пол, посидел так несколько секунд, растирая глаза. Наконец взгляд его стал осмысленным, он тревожно взглянул на Рыбалкина и, не говоря ни слова, принялся быстро натягивать сапоги.

Рыбалкин вернулся к пульту и попытался дозвониться до второго поста. Безуспешно. Вдруг пульт затрещал. Рыбалкин щелкнул тумблер у горящей лампочки, но оказалось, что звонит часовой с собачки.

– Что? – прокричал Рыбалкин в трубку. – Слышал выстрелы на постах? Ясно. Отключайся.

Из комнаты начальника караула выбежал встревоженный Агеев и распахнул пирамиду с автоматами.

– Вовка, не ставь автомат, – бросил он только что сменившемуся с собачки Роганину. – Пойдешь со мной. Рыбалкин, ты тоже.

– Витек, возьми и меня! – подскочил я. – Все-таки это мой пост…

Агеев окинул меня удивленным взглядом.

– Ты же из бодрствующей смены? Ладно. Собирайся. Роганин, тогда останься.

Я быстро напялил броник и каску, схватил автомат. Выбегая вслед за Агеевым из караулки, услышал, как начкар приказал Шуровичу во что бы то ни стало разыскать Провина.

Погода совсем испортилась. Небо заволокли тучи. Заступивший на собачку Серега Сычев ютился под козырьком крыльца, прячась от начавшего моросить дождя. Мы на бегу пристегнули к автоматам штык-ножи и магазины и, забыв прикрыть калитку, помчались к постам. Небо мигнуло фиолетовым, громыхнуло, и через мгновение грянул ливень. Лес зашумел под мощным, как из душа, потоком воды. Ведущая к постам тропинка тут же превратилась в кисель. Глина скользила под ногами, толстым слоем налипая на подошвы так, что мы едва не падали.

Нам наперерез помчались обширные ручьи. Впереди между трепещущими под ударами дождя листьями замелькали огни периметра постов…

Посланный разыскать помначкара Шурович осмотрел каждый угол, но Провина так и не нашел. Даже в сушилку заглянул – вдруг тот завалился спать на бушлатах? Мы иногда так поступали: тепло и уютно, не то что на жестких топчанах отдыхаловки. Не обнаружив его и там, Шурович вышел в бодрячку и озадаченно замер: вроде больше искать негде…

– Вовка, Жеку не видал? – спросил он у сидящего за пультом Роганина.

– С тех пор как с постов вернулись, не видел, – пожал тот плечами. – Он тогда поссать за калитку пошел.

«Точно, – вспомнил Шурович, – на улице еще не смотрел!» Он нехотя поплелся к выходу. Оказавшись на крыльце, окинул взглядом площадку, курилку. Помначкара нигде не было видно.

– Что, правда на посту стреляли? – спросил он Сычева.

– А ты думаешь, я шалобол и все натрындел? Решил пацанов разыграть, чтобы они просто так на посты сбегали? – Сычев исподлобья тупо уставился на Шуровича. Как бык на матадора. Именно из-за этого взгляда Сережа и получил свое прозвище – Бык. Сычев славился не только тугодумием, но и способностью заводиться с пол-оборота по любому поводу. А поводов у него находилось множество, так как его не обремененное интеллектом сознание любую фразу собеседника расценивало как обидную. С Быком не то что шутить, даже просто разговаривать опасались, учитывая его габариты.

– Ладно, забей. Я просто так спросил, – махнул рукой Шурович и с сомнением подставил руку под стекающий с козырька водопад.

Искать Провина за калиткой в мокрющем лесу не было никакого желания. Однако, вспомнив лицо капитана Саморова, когда тот отдавал приказ, Шур решил, что гнев начкара страшнее ливня. И он, подняв воротник и вдохнув поглубже, вышел под дождь. В спину ударил холодный поток, одежда тут же промокла.

– Похоже, караул у нас больше не халявный, – посетовал Шурович. – Теперь он геморройный!

Пробежав по площадке и миновав все еще распахнутую после нашего ухода калитку, Шурович спрятался под деревьями. Однако ливень был настолько сильным, что листва не спасала, скорее наоборот – с нее вода стекала множеством ручьев.

– Жека! – позвал Шурович, особенно не надеясь услышать ответ. – Жека Провин! Ты тут?

Он постоял с полминуты, прислушиваясь, и собирался уже рвануть обратно в караулку с чувством выполненного долга, мол, я честно искал, как вдруг, к его удивлению, где-то неподалеку раздался тихий стон.

«Быть может, показалось?» – с надеждой подумал Шурович. Однако стон повторился, причем более отчетливо. Шур вздохнул и поплелся в лес, на звук.

– Провин! Это ты? – продолжал он звать, медленно продвигаясь вперед, раздвигая мокрые ветви. Он уже не торопился – все равно промок до нитки.