А в чаше – яд

Надежда Салтанова А в чаше – яд

А в чаше – яд

Н.Салтанова

Глава 1

Вех ядовитый растет кустами высокими да широкими. Стебель прямой, жесткий, а внутри пустой. Листочки тонкие, острые, на перышки похожи. Цветы белые, мелкие, собраны в одну плоскую шапку, размером чуть меньше ладони. Разветвляется сильно.

Самая ядовитая часть – корень да его смола. Корень крепкий, с кулак шириной, а ежели разрезать, то с разделениями, где смола собирается. При отравлении начинает сперва голова болеть, затем корчи начинаются, рвота, пена на губах. Помочь можно солью с золой, но только если дать сразу и если невелико количество яда съедено.

Из аптекарских записей Нины Кориарис

Поднявшееся солнце позолотило гавань. Сквозь утренний туман проступили очертания городской стены Константинóполя; камни, покрытые соляными разводами, засохшими водорослями, птичьим пометом. Волны, шелестя, едва касались берега, оставляя за собой ошметки пены. Среди больших валунов, на сырой от росы гальке обозначилась маленькая скрюченная фигурка.

***

Утро у Нины началось рано. Проснулась она еще до рассвета, пыталась уснуть опять, да не шел сон. Промаявшись так до первых лучей, поднялась, наскоро помолилась. Вышла во внутренний дворик, где под навесом были расставлены узкие столы для сушки корений, сверху натянуты веревки для трав. Надо раскладывать все опять — на ночь она прятала растения в дом от ночной росы. Нина достала скатанные рулоны холста, расправила на столах, проверила сколько надо еще сушить лавровый лист и золототысячник, разложила аккуратно. Вдохнула горьковатый запах, пробежалась пальцами по сморщенным желтым цветочкам и вошла обратно в дом, на ходу подбирая свои непослушные кудри и завязывая в платок.

Выпив яблочного настоя с чабрецóм и перекусив парой запеченных с вечера яиц, аптекарша принялась за работу. Солнечные лучи уже заглядывали в окошко, переливаясь радугой на склянках и венецианских флаконах, когда раздался шум, быстрые шаги, стук в дверь.

– Случилось что? — всполошилась Нина, по привычке хватая холщовую суму со снадобьями да набрасывая на голову мафóрий1, без которого порядочной женщине на улице показаться нельзя. Распахнула дверь, заслонила ладонью глаза от солнца. Перед ней стоял запыхавшийся молодой стратиóт2 из городской охраны. Видать всю дорогу от стены бежал.

– Нина-аптекарша, ты? — спросил.

Вглядевшись внимательнее, Нина отметила потерянное выражение лица, и в груди у нее похолодело от неприятного предчувствия.

– Что случилось-то? — наскоро запирая аптеку, спросила она.

– Там… мальчик. У стены. Мертвый.

Нина, охнув, на мгновение замерла, повернулась к принесшему страшную весть. Прижала ладонь к губам.

– Мальчик?! — прошептала.

Молодой воин только грустно развел руками и отвел глаза, губы его дрогнули. Перекрестившись, Нина севшим голосом выдохнула:

– Веди. Да рассказывай подробнее.

– Мальчик, худой, лет десяти. Синий весь какой-то. Вызвали сикофáнта3. Он сказал, врачеватель тут не поможет. Пусть позовут аптекаря. Декарх4 велел мне тебя привести. Сказал, ты разберешься. — Стратиот говорил отрывисто, все еще пытаясь отдышаться.

– Мальчик-то чей? — ком в горле мешал говорить. Слова с трудом проталкивались через подрагивающие губы.

– Да вроде подмастерье из кузницы. Руки у него в ожогах, фартук кожаный. Видать, послали заказ отнести, а он вот…

– Что сикофант говорит?

– Да ничего такого, что при почтенной женщине повторить можно. Поминает всех, и стражу, и аптекарей, и кузнецов… А мы-то чем виноваты? Ночью штормило, ничего не слышно было. А утром… вот…

Солнце уже пекло немилосердно. Нина со спутником старались держаться в тени, под портиками домов, что в районе гавани встречались все реже. Нина запыхалась, вытирала лоб покрывалом. Жаркая весна в этом году выдалась. Сквозь домашние сóкки5 Нина чувствовала подошвами нагретые камни улицы.

У стены собралась уже небольшая толпа, говорили вполголоса, кто-то всхлипывал. От городского рва доносилась вонь нечистот. С берега пахло рыбой, гниющими водорослями, оставшимися после зимних штормов. Ноги вязли во влажном песке.

Нина и ее спутник подошли к столпившимся. Люди, тихо переговариваясь и поглядывая на Нину, расступились перед стратиотом. Он подошел к грузному мужчине с восковой табличкой в руках, склонился:

– Почтенный Никóн, я привел аптекаря.

Нина тоже сдержанно поклонилась.

– Господь в помощь, — сказала.

Сикофант повернул к ней бледное лицо с сероватой кожей и набрякшими веками, поморщился: