А вдруг это правда?

Зелл не хотела отправляться в такую поездку. Она хотела в семейный отпуск, как они привыкли: снять домик на пляже или в горах у ручья, или остановиться в отеле рядом с парком развлечений. Она хотела собирать мокрые полотенца, натирать кремом обгоревшую кожу и смахивать с себя песок. Она хотела пойти на рыбалку, в поход, покататься на американских горках, сделать лагерные вкусняшки из маршмеллоу и печений и поиграть в настольные игры. Она хотела свое привычное лето. Хотела все это повторить.

Но она не могла сказать об этом Джону, который все еще любил ее, все еще хотел ее, все еще держал за руку, когда они ехали куда-нибудь в машине. И она понимала: это очень и очень немало. Она положила ладони ему на руки. У него такие крепкие руки, даже сейчас она восхищалась ими.

– Что ты придумал? – спросила она.

– Я подумывал о Лейк-Лур, – предложил он. – Какое-нибудь тихое и спокойное местечко, вроде этого? Может быть, маленький летний домик на берегу озера. – Он усмехнулся, гордясь собой, что придумал такой отличный план. – С застекленной верандой. – Она обожала застекленные веранды, и Джон это знал. Они уже много лет говорили о том, чтобы пристроить к своему дому такую, но, учитывая тот факт, что надо оплачивать колледж троим детям, стоимость казалась неподъемной. Может быть, теперь они смогут это сделать.

– Мы с Клейем могли бы поиграть в гольф. Вы с Алтеей могли бы побродить по магазинам.

Джон давно уже дружил с Клейем по работе. Она кое-как переносила Алтею, но по доброй воле никогда бы не стала проводить с ней отпуск. У Алтеи была просто пугающая грудь, которая выглядела приблизительно так, как когда ее сын, дурачась, затолкал себе под рубашку надувные шары с водой. Груди Алтеи будто жили отдельно от ее тела и нелепо болтались каждый раз, когда их хозяйка двигалась. А еще Алтея считала, что ее единственный сын поразительно похож на Тома Круза, и при каждом удобном и неудобном случае вытаскивала его фотографии. И это тоже тревожило Зелл: слишком часто ей приходилось присутствовать при приставаниях Алтеи к какому-нибудь бедняге с фотографиями, а ему оставалось только кивать и вежливо соглашаться.

– Неплохая идея. Я позвоню Алтее, как только представится возможность, – дружелюбно откликнулась она. Попозже она придумает, как отвертеться.

Удовлетворенный, Джон поставил чашку на стол.

– Знаешь, мне необязательно ехать на работу прямо сейчас.

Зелл рассмеялась.

– Я еще даже зубы не почистила.

– Меня интересуют не твои зубы.

Он сверкнул своей очаровательной улыбкой, поднялся со стула и отнес тарелки в раковину. Затем обернулся и вопросительно поднял брови. Хихикнув, она от него отмахнулась. Он пожал плечами и пошаркал в душ.

Доковыляв до раковины, Зелл занялась мытьем кофейных кружек и тарелок после завтрака, подумывая о том, не подняться ли наверх и не присоединиться ли к Джону в душе. Разве это не та свобода, о которой они когда-то мечтали? Что-то за окном над раковиной привлекло ее внимание, заставив отбросить такие мысли. По ветру плыл голубой шар в форме сердца, плыл по улице, точно его на веревочке тянула невидимая детская рука. Забыв про посуду, Зелл смотрела ему вслед.

Брайт

Едва открыв глаза, она сразу же перешла в режим планирования, перебирая в уме дела на день вперед. Сегодня – открытие бассейна, а значит, надо убедиться, что сумки упакованы, ланчи приготовлены, время встречи с друзьями оговорено, солнцезащитный крем в большом количестве – и под рукой. Она лежала в своей постели, мысленно ставя галочки.

Она слышала, как в соседней комнате Ивретт обсуждает с Кристофером динозавров, снова и снова перечисляет разные виды, отвечает на те же вопросы, на которые отвечал уже десятки раз. Кристофер еще не мог выговорить все слоги в длинных названиях динозавров, а его ошибки в произношении вошли в легенду. Она слышала, как Ив смеется над тем, как Кристофер коверкает слово «велоцираптор». Потом раздался визг, безошибочное свидетельство того, как сын изображает этого велоцираптора. Эти звуки вытащили ее из кокона простыней, подтолкнули к сыну и мужу, ядру их семьи, ядру и центру ее самой.

– Мамочка встала! – сказал Ивретт Кристоферу. Он улыбнулся ей поверх головы мальчика. Волосы у обоих были одного оттенка русого, а глаза, хотя и разной формы, почти одинаковой голубизны. «Мои мальчики», – подумала она, и сердце у нее сжалось от любви.

– Скажи маме, куда мы ходили сегодня утром, пока она спала, – подстегнул Ив.

Кристофер задумался, потом глаза у него загорелись, когда он ухватился за правильный ответ:

– В «Криспи Крим»! – В его произношении это прозвучало как «Квиспи Квим».

– А какой пончик ты выбрал для мамы? – все подстегивал Ивретт.

– Шоколадный с посыпкой!

Брайт рассмеялась вместе с Ивреттом. Она знала, что «ее» пончик будет быстро поглощен неким почти трехлетним мальчиком со смеющимися глазами и любовью к динозаврам.