…А вослед ему мертвый пес: По всему свету за бродячими собаками

Другие животные, кто похитрее или получше оснащен, как вомбаты или ехидны, нередко умудряются проделывать лазы, настолько широкие, что динго (или их метисы, поскольку с некоторых пор чистопородные динго стали редкостью) могут, пользуясь ими, разбегаться по овечьим пастбищам, подтверждая тем самым сентенцию Филиппа Холдена насчет «животных, которые нам обходятся всего дороже, ибо они всегда подрывали производство шерсти в стране». Парадные живописцы — их в Брокен-Хилл обосновалась целая колония, — вот кто хорошо понимает, что образ ограды овеян поэзией и достиг известного величия не иначе как благодаря крайней неуместности своего появления в природной среде. Среди этих художников особенно примечательна некто Роксанна Минчин, чьи творения небольшого формата украшают даже стены номеров мотеля «Хиллтоп». Ее живописи не откажешь в скрупулезности воспроизведения цветовых оттенков. Ограда на ее полотнах лишь едва заметно выделяется среди двух равно пустынных нескончаемых пространств — степи и неба, только первое испещрено кустарниками и хаотическими нагромождениями скал, а по второму проплывают облака, за которыми порой тащится длинный шлейф дождя.

У подножия ограды регулярно скапливаются перекати-поле, предвещающие наступление дюн, коим сами и служат основанием. Гонимые ветром, они грациозно скачут по бесплодной земле, образуя клубки всяких растительных остатков и разрастаясь в пути, будто снежные комья. (В американской литературе и кинематографе часто использовался этот образ, ассоциирующийся с обездоленностью и скитаниями сельских жителей в пору Великой депрессии.)

Если и от складов отойти, и к стене повернуться спиной, то, пройдя несколько сотен метров, натыкаешься на загон, где хрюкает и совокупляется множество полудиких свиней. Но что в окрестностях склада всего любопытнее, так это кладбище всякой колесной техники, конторской мебели и прочих нетленных отходов, сваленных во впадине, которая выглядит как русло периодически пересыхающего потока. Если, как полагают многие, австралийская пустыня населена привидениями, то немалое число призраков должно было облюбовать сии обломки крушений в качестве места своего обитания; особенно привлекателен в этом смысле старый пикап «додж», его кабина все еще пригодна, чтобы укрываться от дождя — ведь когда тот хлынет, что хоть и случается весьма редко, зато почти всегда неожиданно, он льет, словно во дни потопа, а капот этого «доджа» при малейшем дуновении ветра вибрирует, постанывая, будто эолова арфа местной выделки. Разбросанные там и сям по руслу высохшего потока чахлые кустики, кажется, тоже хотят превратиться в «перекати-поле». Рядом с пикапом два металлических буксира смахивают на ящики какого-то великанского шкафа, один из них служит местом упокоения чьему-то хрупкому скелету (наверное, злополучное сумчатое туда запрыгнуло, а выбраться не смогло), между тем как в другом — сотни пустых бутылок одинакового янтарного цвета и одного калибра, притом расставленных так ровненько, с таким тщанием, будто эту инсталляцию создавали, руководствуясь некими высшими соображениями.

28