А вы не ждали нас...

— Ох, Андриян! — тяжело перевел дыхание Мишка. — Было бы куда...

— Образуется, — спокойно сказал Андриян. — Все образуется. Там. А здесь ты ничего не выходишь. Душа поболит, поболит, ты ее полечить захочешь... А когда лет через двадцать протрезвеешь... Мотай, Мишка. Да что я тебе говорю, ты уж и так весь там... Баба-то твоя небось живет с кем-то?

— Живет, — открылся Мишка.

— Нехорошо это, — Андриян нахмурился, опустил голову, сочувствуя.

— Хорошего мало.

— Надо бы порядок навести... Пожила, и будя. И вот что, Мишка, ты не швыряйся бабой-то, это в анекдотах с той пошел, с этой пришел... В жизни-то маленько иначе, в жизни вона как получается.

— Пацан у моей родился, — неожиданно сказал Мишка, глядя на потемневшие к весне прибрежные торосы.

— Вот те на! — вырвалось у Андрияна. Но он тут же поправился: — Пацан — это хорошо. Кормилец вырастет.

— Так не мой пацан-то! Не мой!

— Будет твой, — просто сказал Андриян. — Вырастишь — и твой будет. А тот... папаша, он уж получил свое. Хватит с него. Перебьется. Неча по чужим женам шастать.

— Да он тоже вроде парень ничего...

— И опять хорошо, — рассудительно проговорил Андриян. — Дельный парень без бабы не останется. Там, говорят, «Исабель» возвращается... Пронесется — и мотай. Телеграмму дай, пусть встретит, цветы на стол поставит, пирог испечет, чтоб все было как у людей. Пацана пусть принарядит, чтоб понравился он тебе, а ты про гостинец не забудь... — Андриян быстро взглянул на Мишку, помолчал, будто собираясь еще что-то сказать, но повернулся и, глядя под ноги, зашагал к общежитию.

Мишка проводил его взглядом, поднял голову и долго искал в небе еле слышный самолет, а найдя в просветах между облаками серебристую искорку, обрадовался, будто только за этим и было дело.