А зачем нам собака?

На верхнюю дверцу клетки вешался специальный домик с открывавшейся крышечкой. Через пару недель послушные птицы откладывали первое яичко, после чего в клетке оставался только желто-зеленый попугай, а бело-голубой отправлялся в домик высиживать.

Тут-то и раскрывалось Лялино дарование. Она была супермамой. Сколько бы яичек она ни откладывала – четыре или восемь, – из всех вылуплялись попугайчики. В дуплянке открывалась верхняя крышка, чтобы мы могли наблюдать за происходящим. В первый день вылупившиеся малыши сильно походили на коротких дождевых червей с большими неподъемными головами. Голые, красновато-коричневые, с огромными закрытыми глазами. Но постепенно эти чудовища обрастали пухом и перышками и превращались в настоящих волнистых попугайчиков, шумных и подвижных. И вот они уже начинали выглядывать из круглого окошка домика, а вскоре и вылезать по одному, падая на дно клетки и взбираясь по решетке на жердочки. А потом они окончательно покидали домик и заполняли собой отнюдь не маленькую клетку, которая сразу становилась тесной.

За все годы у нас не погиб ни один птенец, хотя мы не читали ни книг, ни журналов об уходе за попугаями. Бабушка, правда, один раз съездила на консультацию в ветеринарную клинику и по совету врача ежедневно брала каждого птенца в руки и давала ему погрызть спичку, которую предварительно макала в растительное масло. Такая вот профилактика рахита. Со всеми остальными проблемами Ляля справлялась самостоятельно.

Потом птенчики быстро учились летать. И вскоре уже над головой порхала с веселым чириканьем стайка птиц. И хотя это весьма забавное зрелище, но мы все же понимали, что столько птиц нам не надо и пора птенцам отправляться в самостоятельную жизнь.

Иногда у нас кто-нибудь из знакомых просил для себя птенчика от говорящего Петруши. Мы, конечно, с радостью и надеждой дарили. Но ни разу ни один из Петрушиных детей не заговорил. У них просто не было такой упорной бабушки.

А всех остальных подросших птенцов мы аккуратно засовывали в большую обувную коробку с просверленными дырочками, тщательно обвязывали ее веревкой и бережно несли в зоомагазин на Арбате. Здесь у нас всегда охотно принимали птичек на реализацию, не только не осматривая, но и не пересчитывая, выплачивая из кассы по три рубля пятьдесят копеек за штуку.

Пиф

Попугаи заполнили мою жизнь настолько, что я на какое-то время совсем отказалась от мысли о собаке. Но тут в нашей коммунальной квартире неожиданно появился песик по имени Пиф.

Пиф прибыл издалека, с Сахалина, вместе со своей хозяйкой, пожилой дамой. Дело в том, что наши соседи, семья из трех человек – муж и жена с дочкой, по работе надолго собирались переехать за границу. И вместо них поселилась мать уезжающей соседки – женщина интеллигентная, спокойная и респектабельная. К этим ее достоинствам добавлялся еще и белый кудрявый пес породы французская болонка, к сожалению, не слишком молодой. Но зато он много повидал на своем веку и даже неоднократно летал с Сахалина на Черное море отдыхать. А еще его хозяйка гордилась тем, что однажды Пифа показали по телевизору в передаче Сенкевича «Клуб кинопутешественников», где пес исполнил роль французской болонки, прогуливающейся по набережной Южно-Сахалинска.

Переезд Пифа стал очень радостным событием: все-таки в квартире появился настоящий пес. Иногда мне разрешали вывести его на поводке на ближайший пустырь, и хотя я ужасно гордилась этим, песик моих чувств не разделял, ведь он всю свою жизнь прожил вдвоем с хозяйкой и не привык гулять с кем-нибудь, кроме нее.

Я энергично выволакивала упирающегося Пифа из дома. Уже давно мне хотелось прогуляться по пустырю с собакой.

Мы жили в центре Москвы. К нашему большому дому сталинской архитектуры примыкало тогда сразу два пустыря. Дом имел форму буквы «г», и короткая его часть плавно переходила в верхний пустырь, то есть небольшую горку, из-за которой на первый этаж первого подъезда приходилось подниматься по широкой заасфальтированной наружной лестнице. И соответствовал этот первый этаж второму этажу всего остального дома.

Пустырь на этой горке, или «верхний» пустырь, возник задолго до описываемых событий. Он получился в результате сноса нескольких старых кирпично-деревянных двухэтажных домиков. Удивительно, но эти домики снесли не полностью. Часть стен продолжала стоять. Возможно, не хватило средств на вывоз кирпичей, бревен и всего мусора, который образовался в результате сноса, а может быть, про домики просто забыли. Долгие годы наш пустырь украшали загадочные руины. Вся территория была обнесена высоким плотным забором без ворот и калиток. Серый цвет, который приобрел этот забор то ли от краски, то ли от времени, делал его совершенно неприметным.