А жить, братишки, будет можно!

- Облейте меня водой! – бросил ротный солдатам.

Все стоявшие у дома десантники окружили ротного, сорвали с себя фляги и, открутив их крышки, начали поливать Сухорукова водой.

Мокрый с головы до ног Александр, торопливо перекрестившись, забрался в окно горящего дома…

…Через полминуты, которые показались и самому Сухорукову, и его подчиненным вечностью, он выпрыгнул из окна, держа на руках обезумевшую от страха и громко кричащую девочку лет десяти. Одежда Александра и его волосы были объяты пламенем: мокрую куртку Михолапа Сухоруков накинул на голову ребенка.

Потеряв сознание, Александр уронил девочку и упал рядом с ней на землю…

…Салон летящего вертолета был битком набит ранеными.

Среди них на полу лежал так и не пришедший в себя Александр, обмотанный окровавленными бинтами с головы до ног. Рядом с ним примостился раненый Савельев, который с состраданием глядел на Сухорукова.

- Потерпи, Саня… Не умирай, - прошептал он.

На скамейке салона сидела перевязанная афганская девочка, которую Александр вынес из горящего дома, а рядом с ней, в окружении двух дюжих десантников, -второй лейтенант Макнамара, который смотрел на то, во что превратился Сухоруков, с ужасом в глазах…

…По коридору гарнизонного госпиталя сновали военные врачи и медсестры.

Прислонившись к стене, у двери операционной стоял лейтенант Абдуллаев.

Дверь открылась, и в коридор вышел тот самый хирург, которого десантники Александра когда-то спасли из плена. На нем был белый халат, заляпанный кровью.

Хирург замер у порога, полез в карман и достал из него пачку сигарет и зажигалку.

Абдуллаев оторвал спину от стены и повернулся к врачу.

- Как он?

Врач поморщился.

- Плохо. Я вообще удивляюсь, как он с такими ожогами еще жив.

Хирург закурил и, сделав пару затяжек, нервно развел руками.

- Я сделал все, что мог. Но клинические условия у нас не те. Первым же самолетом будем отправлять твоего ротного в Ташкент. А оттуда – в Москву, в госпиталь Бурденко.

***

В воскресенье в Тульском городском парке было шумно и многолюдно.

Недалеко от карусели за столиком летнего кафе сидели Василий Егорович и Татьяна Ивановна. Василий Егорович потягивал из бокала пиво.

…По аллее парка, задевая и толкая идущих ему навстречу людей, торопливо шагал Тюпалов, в глазах которого смешались растерянность и тревога. Увидев Сухоруковых, Тюпалов вскинул правую руку вверх и громко крикнул:

- Василий Егорович!

Сухоруков повернул голову на крик и заметил Тюпалова. Увидев его перекошенное лицо, Василий Егорович тут же вскочил. Татьяна Ивановна тоже поднялась. Оба быстро пошли навстречу Тюпалову…

…Тяжело дыша, Тюпалов приблизился к взволнованным Сухоруковым.

Утерев со лба пот, он дрожащим голосом произнес:

- Мне только что позвонили… Сашку доставили в госпиталь Бурденко. С сильными ожогами. Без сознания…

Татьяна Ивановна вскрикнула и прижала ладони к щекам. Василий Егорович помрачнел и тяжело вздохнул.

Тюпалов кивнул на выход из парка.

- Машина ждет. Едем!

…На койке реанимационной палаты под капельницей лежал Александр, перебинтованный с головы до ног. К нему была подключена система обеспечения жизнедеятельности. Александр находился без сознания.

Рядом, у изголовья его постели, стояли в белых халатах военный хирург полковник Колбышев и Татьяна Ивановна. На осунувшемся лице Сухоруковой была печать бессилия и горя.

Колбышев тихо произнес:

- Время от времени он приходит в себя. Правда, ненадолго, - хирург бросил взгляд на наручные часы. - Простите, Татьяна Ивановна, но больше Вам здесь оставаться нельзя… Я и так сделал для Вас исключение.

Сухорукова покорно кивнула головой.

- Я понимаю… Конечно…

Она уже повернулась, чтобы уйти, когда Александр, застонав, открыл глаза. Взглянув на Колбышева с мольбой, Татьяна Ивановна сделала шаг к сыну и склонилась над ним. Мутные глаза Александра прояснились, а его губы растянулись в чем-то наподобие улыбки.

Александр прошептал:

- Мама…

Татьна Ивановна прижала руки к груди.

- Сашенька, родной!

- Мама…, - прошептал Александр уже тише.

Его глаза снова закрылись…

…Татьяна Ивановна вышла из реанимационной палаты.

Перед дверью палаты, в коридоре, сидели на диване Василий Егорович и Тюпалов. Оба встали. Татьяна Ивановна приблизилась к ним.

- Сашка узнал меня. Он приходил в себя, совсем ненадолго…, - она горестно опустила голову. - Они борются за его жизнь. Это может продолжаться не один день.

Татьяна Ивановна всхлипнула.

- Господи, сколько раз я сама говорила это другим…

Она присела на краешек дивана и начала беззвучно плакать. Видно было только, как подрагивали ее плечи. Василий Егорович опускается на диван рядом с ней и, обняв жену, привлек ее к себе.

Сухорукова вскинула голову, торопливо достала из кармана носовой платок и вытерла им глаза.

- Я останусь в госпитале. А вы езжайте домой. Лёне завтра на службу. Тебе в понедельник к министру…, - Сухорукова тронула пальцами воротник пиджака Василия Егоровича. - Тебе же надо хотя бы переодеться.

Сухоруков погладил ее по плечу.

- Я только что звонил Мурашову. Ты можешь переночевать у Гены.

Татьяна Ивановна слабо махнула рукой.