А жизнь была совсем хорошая (сборник)

А вечером Наташин муж подвез их на мотоцикле до ближайшей железнодорожной станции. Объяснили, что стоянки здесь нечастые и короткие – не больше минуты. А проводницы до столицы подсаживают – и себе копеечка, и контролеры уже все сошли. До Москвы-то рукой подать.

С Наташей и Зоей расстались как добрые подруги. Впрочем, почему – как? Так оно и было.

С поездом тоже сложилось. И к утру были в Москве.

На вокзале Марина чмокнула Дениса в щеку и записала на сигаретной пачке свой телефон.

Через сорок минут она уже открывала дверь своей квартиры.

Она ходила по комнатам, заходила в ванную и на кухню, садилась в кресло в гостиной, ложилась на диван в своей комнате, и ей казалось, что она вернулась из очень далекого и очень долгого путешествия. Довольно трудного, даже тяжелого, утомительно-изнуряющего, но… Наверное, необходимого. Для того чтобы пересмотреть или переосмыслить свою жизнь.

В холодильнике она нашла курицу и съела ее холодной, закусывая соленым огурцом и запивая все это великолепие большой кружкой только что смолотого и сваренного кофе.

Когда вернулась с работы Людмила Петровна, она крепко спала под крики телевизора. Мать растормошила ее, принялась обнимать, гладила ее по голове и приговаривала, как сильно по ней соскучилась.

Потом они долго пили чай, и она, сама того не ожидая, рассказала матери обо всем, что произошло. В таких подробностях, что, в общем-то, были не очень приняты в их отношениях.

Мать слушала ее молча, иногда вздыхая и кивая, а выслушав, сказала:

– Ну, значит, так надо. Так тому и быть. Знаешь, редко кто проживает жизнь без краха желаний и больших разочарований. Радуйся, что это случилось сейчас. Когда ты молода и полна сил. Слишком большой накал был, слишком. Ну, а тогда и сгорает все быстрее – это уж как водится.

Мать тяжело вздохнула и подошла к окну.

Марина все поняла – мать подумала о своем. Об уходе отца – странном, в никуда. Об их распавшемся браке – просто стало все пресно, скучно и как-то совсем неинтересно. Казалось, что она, мать, еще так молода и сможет – да конечно же, сможет! – еще устроить свою жизнь. И снова быть счастливой. А не получалось…

И мать, все еще красивая и совсем нестарая, начала как-то по-женски угасать, чахнуть, вянуть. И стала «грустной рабочей, тягловой лошадью» – по ее же словам. И совсем потеряла всякие надежды.

– Живу по инерции, – грустно говорила она, – никуда не деться – надо жить.

Дочь ее слова вводили в растерянность и в ступор. А зачем так жить? Пить по утрам кофе с бутербродом, красить ресницы, брызгать духами запястье и шею, вдевать в уши серьги, а на шею повязывать яркий платок. Бежать на работу, давиться за курицей в душной очереди, бежать, запыхаясь, на автобусную остановку. Готовить ужин, смотреть телевизор, вяло поругивая очередной серый и скучный фильм, досматривая его до конца. Бухаться в постель, мечтая только об одном – скорее уснуть, чтобы ни о чем не думать. И еще мечтать о выходных. Самая сладкая мечта! Отгоняя от себя неприятные мысли о горе неглаженого белья и об уборке квартиры.

И это – жизнь? Ради такой жизни родилась эта красивая, умная и достойная женщина? Ради этого она росла, мечтала, читала книги, расплетая кончик пушистой косы, в волнении покусывая губы…

Окончила школу, поступила в институт, остригла волосы – коротко, по моде. И принялась мечтать о любви.

Вышла замуж – слава богу, за самого лучшего и любимого. Была невестой под застенчивой фатой. И сама была застенчива, мила и очень, очень счастлива… Родила дочку – от самого любимого мужчины. Вот оно, счастье! Новая квартира, кухня с окном на юг. Занавески в цветочек, дубленка – жутко дорогая, купленная с рук, слегка поношенная, но этого почти не заметно. Отпуск на море – она еще так молода, так прекрасна и счастлива…

А потом… Крах. Крах всей жизни, обломки, руины, развалины…

И это – все?

Она выкарабкалась… Кое-как, не без потерь. Отлежала две недели на липовом больничном и… поднялась. Дочь, работа, обеды, уборка. Надо жить. Куда деваться…

А может, все еще впереди?

Но пока не получалось. Пока – нет. Ладно, там посмотрим. Поживем – увидим. В конце концов… Грех жаловаться! Есть здоровье, квартира, работа. Есть дочь. Разве мало?

Счастья нет? Да брось ты! То, что перечислено выше, – уже счастье. Или ты дурочка? Не понимаешь?

Крась ресницы, надевай узкие и модные туфли, яркую косынку, духи на запястье и шею и… вперед!

С надеждой. И с верой. И может быть, когда-нибудь… Все будет хо-ро-шо!

А разве может быть как-нибудь по-другому?

* * *

Душа за Марину, конечно, болела. Девочка моя, маленькая, глупенькая. Ждет – как все маленькие и глупенькие – большой любви. А получит бо-оль-шое разочарование!

В первый раз по голове стукнуло – сколько еще? А сколько хочешь! Регламента нет.

Дай ей бог другой женской судьбы – полегче, порадостнее, что ли. Без острых ножевых сердечных ранений.

А так бывает? Вот даже интересно!