А жизнь была совсем хорошая

И вот тогда она встретила его.

Мысли материальны. Правильно говорят. Только вот стало еще страшнее…

Потому что она словно раздвоилась. Одна Лина – на кухне, на телефоне, решающая семейные проблемы, в школе и в секциях сына, она, она, она… Твердая, крепкая, разумная. Но была и другая – кокетливая, капризная, сомневающаяся. Слегка утомленная и недовольная. Нежная. Трепетная. Сама страсть и отчаянье. Нерешительная. Ох, кто бы ее увидел – из знакомых или родни! Вот удивился бы! Просто не признали бы – ни за что. Она и сама себе удивлялась. Вот надо же, не женщина – хамелеон. Актриса бы получилась великая!

Да нет, не хамелеон и не актриса, она была везде – настоящая! И там, и там. Просто – другая. Разная. Диаметрально противоположная, но везде настоящая. Просто в разных обстоятельствах – и все.

А вот какой она нравилась себе больше… Вопрос!

Определенно – в старой шкуре ей было куда привычнее, куда комфортней.

А в новой… Теплее. Слаще. Волшебней. Приятней – наверняка.

И еще – ей, так привыкшей решать все быстро, предельно быстро, ставить точки над «i» твердо, без долгих раздумий, брать все на себя, почти не сомневаться, такой уверенной и четкой, здесь, в этой ситуации, в этом двусмысленном положении было так страшно…

Страшно даже подумать о том, что когда-нибудь (и наверняка в обозримом будущем, сколько же может все это тянуться и длиться, не бесконечно же!) ей предстоит принять решение. Сделать выбор. Поставить точку.

И – сломать, разрубить, порушить чьи-то жизни. Да не чьи-то, а вполне реальных людей! Жизни дорогих и близких, как ни крути. Родителей, мужа, сына.

И еще парочку жизней. Его жены и его дочери. Его родителей. Его самого, ее любимого. И самого дорогого человека.

Хороша же цена вопроса, а? А ведь есть за что ломать копья. Есть.

Только не копья – человеческие жизни. А это куда серьезнее. Хотела любви? Вот и получи! Возьми всю – охапкой, копной.

Удержишь ли? Рук-то хватит? Подумай. Подумай, девочка! На весы. И прикинь. Ты же умная, все так в тебя верят!

Только вот сама что-то растерялась. Потерялась сама. Как в глухом лесу – ау? Ау…

А пока… Усни на его плече… Поспи. Вдыхая его запах и чувствуя кожей его тепло.

Поспи. Побудь слабой и беззащитной. Любимой тоже побудь.

Хотя бы сорок минут. У вас же осталось – сорок минут, да? Спи.

Там – она ломала трагедь, а здесь – ломает комедь. Хороша штучка, а? Актриса погорелого театра. А они… Они не парятся – ни тот, ни этот. Гады, вообще-то… А еще говорит: «Я тебя защищу! От всех и всего! Я же Лев – царь зверей».

Парится, еще как парится. Вот только она не знает – он же мужчина! Сталь и гранит. Ну не ныть же, в самом деле. Ох как я устал. Как все это сложно – просто раздвоение личности. Так недалеко и до шизофрении. Там – я отец и примерный (?) муж. Ну или просто приличный. (Интересно, а что думает по этому поводу моя жена? Нет, правда, жутко интересно.) А скорее всего она просто не думает на эту тему. Зачем? В деньгах не нуждается, живут они сносно – хотя бы без мерзких и оскорбительных скандалов. Она вся в своей жизни – дом, магазины, дочь, школа, кружки, тряпки, ремонт, путевки на море.

Она – в своей жизни. Потому, что их совместной жизни давно уже нет.

Он любил разглядывать семейные пары – ну, например, на пляже или в отеле. Или в экскурсионном автобусе. Их ровесники, около сорока. Люди одного социального круга, довольно успешные – поездки, одежда, аксессуары. Ухоженные и воспитанные дети.

Он смотрел на мужиков и пытался поймать в их глазах такую же тоску. Ловил. Почти у всех. Было видно, ну, или очевидно, что вся эта семейная кутерьма, все эти обязательные моменты им так же, как и ему, скучны и пресны.

Он завел разговор с Димоном. Тот, как всегда, постебался:

– А ты чего хотел? Неземной страсти на двенадцатом году жизни? Умирать от вида ее тела, касаясь пожухлой от родов груди? Нет, мой миленький. Так не бывает. Вот поэтому я и меняю своих бабс раз в пять лет. А то… – Димон брезгливо скривился, – до тошноты прям. Веришь?

Он верил. Но схема Димона была явно не для него.

– У меня сил не хватит, – усмехнулся он, – давление, знаешь ли, низкое. Гипотония.

– А у меня – гипертония, – обиженно пожаловался Димон, – это еще опаснее. Так что живи и не парься – все у тебя не так плохо. Галка приличная тетка. Не достает, не ломается. Все вопросы решает сама. В доме чисто, обед на плите. Василиска в порядке. И какого тебе еще рожна, спрашивается?

– Да нет, не в этом дело! – махнул он рукой. – Понимаешь, – тут он задумался, – ну, «страстно желать» – это я понимаю. Но хотя бы… соскучиться, что ли. Ну нет меня неделю – командировка, скажем. И захотеть вернуться домой. Обнять ее просто, прижать к себе. Сесть поужинать и поболтать – не только о дочкиных отметках и о ценах на мясо, а просто за жизнь, понимаешь?