Аальхарнская трилогия. Трилогия (СИ)

Долгое время из-за стены не доносилось ни звука, потом Шани произнес:

— Ты не можешь меня оставить.

И снова воцарилась тишина. Андрей осторожно собрал свои книги и покинул библиотеку, стараясь ступать неслышно. Когда он вышел в коридор и прикрыл за собой дверь, то из соседнего Красного кабинета донесся сдавленный женский вздох — но Андрей предпочел не разбираться в его природе.

Ему и без этого было о чем подумать и о ком позаботиться. Контузия Нессы оказалась гораздо сильнее, чем ему показалось вначале — она то приходила в себя, то снова проваливалась в беспамятство; Андрей поил ее лекарствами и молил всех известных ему богов: пусть с ним будет все, что угодно и так, как захочется небу — лишь бы Несса поправилась. Когда в ее спальню вошел Шани с таким видом, словно собирается остаться тут надолго, то у Андрея даже не хватило сил, чтобы удивиться.

Потом, увидев их вдвоем, он тоже не удивился.

Ему просто стало ясно, что делать дальше.

* * *

— Вы очень плохо думаете об умственных способностях аальхарнской контрразведки. Крайне.

Кембери пришел в себя и обнаружил, что лежит на чем-то твердом в полном мраке. Тьма внешняя пахла сырой землей; Кембери попробовал было встать и тотчас же треснулся лбом в неструганое дерево. Он вскинул руки, пытаясь на ощупь определить, что это такое над ним — в ладони вонзились несколько заноз, а посла пробрало ледяным холодом.

Он лежал в гробу. В могиле. Погребенный заживо.

— Ну неужели вы в самом деле считаете, что получить сверхсекретные разработки наших ученых можно настолько быстро и просто?

Артуро всегда казался послу хиляком — сейчас, когда этот хиляк скрутил его в бараний рог и ухмылялся, Кембери испытывал почти детскую обиду. Император смотрел на него примерно так, как умудренный опытом отец будет смотреть на очень глупого сына — с той только разницей, что сыну могут простить любую глупость, а разведчик потенциального противника не смеет рассчитывать на подобную роскошь.

— Раз уж у нас пошел настолько откровенный разговор, то я буду искренен. Чертежи дирижабля хранятся у меня лично. То, что находится в государственной библиотеке — фальшивка. Ваш подарок владыке Хилери никогда не взлетит.

Голова раскалывалась от боли. Кембери зажмурился и пару минут пытался успокоиться и дышать как можно реже — следовало беречь воздух. Ладно, пока ему есть, чем дышать, значит, гроб с телом амьенского посла закопали совсем недавно. Жаль, конечно, если на поверхности уже красуется мемориальный памятник. Очень жаль.

— Пожар в архиве вы придумали довольно остроумно, признаю. Но остальные шпионские игры выглядят очень наивно. Поглупела амьенская разведка со старых времен, очень поглупела, — Кембери зашипел от боли в вывихнутом плече, и Артуро с неприятной ухмылкой усилил давление на пострадавшую руку. Если я только выберусь, подумал посол, если я только выберусь отсюда живым, то я убью вас обоих. За себя. За несчастного Кита.

— Раз все было фальшивкой, то зачем вы убили Киттена? — спросил Кембери. Император усмехнулся.

— Чтобы научить вас тому, что не следует брать то, что положено не вами. Ну и не любил я его.

Потом его укололи в шею, и Кембери потерял сознание: фумт штука старая и верная. Предполагалось, что он не придет в себя и задохнется. Что ж, теперь, если его похоронили в дешевом гробу и неглубоко, то шансы на спасение, пожалуй, имеются. Стараясь глубоко вдыхать и медленно выдыхать, Кембери принялся расшатывать руками крышку. Ему было страшно так, как не было даже на войне — больше всего Кембери хотел заорать от ужаса, раздиравшего грудь, и эта борьба с собой была намного страшнее борьбы с неподатливой крышкой гроба. Но сквозь панику постепенно начало пробиваться типичное амьенское упрямство и жажда мести — послу было зачем выбираться из душных объятий собственной смерти и было за кого отомстить. Он вспомнил Киттена, которого своими руками отправил на неизбежную гибель, бедную Хелу, использованную им в безнадежной игре, вспомнил Инну, которую нельзя было оставлять одну, и с удвоенной энергией принялся разламывать крышку.

Наконец упрямая деревяшка стала подаваться в сторону. Обхватив себя за плечи, Кембери натянул на голову рубашку и завязал над головой рукава, чтоб не задохнуться от земли, падающей на лицо, и принялся сбивать крышку ногами. Когда раздался треск дерева, и посыпалась земля, он вздохнул с облегчением и принялся прессовать ее ногами от головы.

Он думал, что не сможет сесть.

Ему казалось, что он не сумеет встать.

Когда тяжелый запах земли сменился легким духом летней ночи, то Кембери подумал, что ему это снится.

Он сорвал рубаху с головы и некоторое время стоял в яме, закрыв глаза и вслушиваясь в ласку тихого ночного ветра на щеках. Кругом звенели цикады и исходили трелями ночные птицы, теплый воздух пал цветами и травой, и Кембери дышал и не мог надышаться. Потом он открыл глаза и огляделся.