Аальхарнская трилогия. Трилогия (СИ)

— Понятно, — сказал наконец Шани, закрывая папку с протоколом. Будем считать, что Заступник завещал быть милостивым к ближнему, и сегодня юная ведьма легко отделалась, — Коваш, снимайте ее и тащите в камеру. Тело старухи уже доставили на вскрытие?

Коваш утвердительно качнул головой и принялся снимать ведьму со станка. Та безучастно смотрела в сторону, и Шани словно прочел ее скомканные усталые мысли: это все потому, что я рыжая. Никогда мне не везло.

В коридоре его встретил архивариус Картуш — маленький и жалкий, с перевязанной головой и свежим синяком под глазом. Он кинулся к инквизитору и упал на колени, загораживая проход.

— Моя Дина, — причитал Картуш, — моя девочка… Ваша неусыпность, всеми святыми клянусь, она не ведьма. Она ни в чем не виновата… Пожалуйста, помогите нам…

Из рукава его плаща словно случайно вывалился тряпичный сверток. Светлая ткань развернулась, и Шани увидел «Семь юдолей скорби» — бесценное издание еще языческих времен и в отличном состоянии — даже позолота на корешке не стерлась, а некоторые листы, судя по всему, так и не разрезали.

Настолько дорого жизнь ведьмы ни разу не выкупали; Шани подхватил архивариуса под мышки и поставил на ноги.

— Картуш, успокойтесь, пожалуйста, — произнес он как можно более спокойно и мягко. — Что у вас с головой?

Архивариус слепо дотронулся до перевязки, словно никак не мог взять в толк, что Шани имеет в виду, но потом вроде бы опомнился, и его заполошенный взгляд относительно прояснился.

— А, это… Это меня Гнат приложил, когда я дочку закрывал. Ваша неусыпность, она ни в чем не виновата. Я жизнью клянусь, душой своей клянусь, — архивариус дрожал от волнения и то сплетал пальцы в молитвенном жесте, то опускал руки. Он, похоже, даже не понимал, где находится и что говорит. — Дина у нас одна, мы бы знали, если что-то такое, если какое-то ведьмовство… Я бы не знал, так мать бы точно…

Шани нагнулся и поднял книгу. Завидное приобретение, он давно выискивал именно это издание… Взятки инквизиторам — давняя и освященная веками традиция, тот же Валер, к примеру, регулярно находит в коридорах то кошельки с деньгами, то свертки с важными предметами обихода, вот только Шани принципиально не брал взяток и произнес:

— Вы уронили.

Архивариус взял книгу и расплакался. Шани искренне ему сочувствовал, вот только ведьма была рыжей…

А что с того, произнес внутренний голос. Ты отправишь ее на костер просто потому, что цвет волос этой несчастной девчонки совпадает с цветом волос твоей мачехи? Перестань, это же смешно!

— Посмотрим, — глухо сказал Шани и провел ладонью по лицу. — Посмотрим, может, что-то и получится.

* * *

Несмотря на позднее время, академиты были в полном инквизиторском облачении, бодры и готовы преследовать ересь отсюда и до края света. Шани смотрел на них с определенной гордостью: и ведь не подумаешь, что четверть часа назад храпели в своих кроватях на сто мелодий, цепные псы Заступника. Все они смотрели на Шани с восторженным азартом погони, стремясь атаковать, догонять и безжалостно рвать на части — чтоб белая пена бешенства срывалась с зубов, чтоб клочья шкуры и мяса летели во все стороны, чтоб еретик больше никогда не поднялся.

Действительно, псы, подумал Шани и произнес:

— Что главное для инквизиции?

— Искоренение греха! — дружно откликнулись академиты.

— Верно. Отношение к еретику?

— Любим грешника, ненавидим грех, ищем истину!

— Прекрасно, — кивнул Шани. — Итак, дети мои, хотели настоящее дело и настоящую ведьму — так получайте. Женщина, семидесяти восьми лет, скончалась вчера. Причина: изношенность сердечного клапана, протоколы осмотра и вскрытия перед вами. Подозреваемая, — он специально назвал ведьму подозреваемой, а не виновной, — Дина Картуш, восемнадцать лет, за день до смерти поссорилась с жертвой. Вперед. Анализируйте документы, читайте протокол вскрытия, я жду ваши выводы.

За окном исходила метелью глухая весенняя ночь. Фонари были погашены, и казалось, что за окнами бушует великое ничто, мировой океан пустоты, из которого божественная воля еще не извлекла твердь земную и небесную. Шани стоял у окна и смотрел то на заснеженную улицу, то на академитов, которые шустро перелистывали выданные им документы и спорили вполголоса о том, как именно наводится сердечная порча.