Аашмеди. Скрижали. Скрижаль 1. Бегство с Нибиру

Эти слова укора, однако, сильно разозлили вмиг охладевшую к нему девушку и, нахмурив брови, она с гневом высказалась, о том, что как он – дикарь, грязный гала, посмел только помыслить, что может равняться с благородной девушкой черноголовых, да еще и столь знатного и уважаемого рода. И что он просчитался, думая, что правда не станет известной, а за его гнусную ложь, его следовало бы бить палками и отправить на самые тяжкие работы, как и следует, поступать с провинившимися рабами, что он должен понимать, что всякие клятвы данные обманщику не имеют силы. Засовестившись, что обошелся с ней слишком резко, юноша попытался пойти на примиренье, сознавая, что сам вовремя не рассказал ей всего. В свое оправданье он начал говорить о том, что она сама не дала рассказать ему о себе, и потому он думал, что это – оттого что ей все про него известно, и что он не раб, но приемный сын абгала – человека мудрого и всеми уважаемого. Но Элилу, в жестокой обиде лишь больше раззадорилась, и велела ему убираться, пока она не позвала слуг и не сдала городским стражам как вора проникшего в чужие владения. Зная, что она этого не сделает хотя бы потому, что не захочет лишней огласки, Аш с чувством несправедливо обвиненного, обещал дождаться их, раз она так этого хочет. Как вдруг вопреки ожиданию, девушка до того казавшаяся непреклонной, не успокоилась, чтоб выслушать и не затопала от злости, но присев задрожала и плача от бессилия гнала и умоляла его уйти. Растерянный от девичьих слез, Аш, смог лишь едва шевеля губами обещать, не беспокоить ее больше, если его присутствие досаждает ей.

С тех пор они не виделись. Говорили, что они с мужем уехали из Нибиру куда-то по местонахождению его службы на севере. Не виделись, до самого того дня, когда он унижаемый градскими придворными, вынужден был сносить оскорбления. И среди всей этой веселящейся толпы, пялящейся на него, он не мог не заметить взволнованных глаз, ибо хозяйка их, сидела подле градоначальника – жирное, обрюзгшее тело которого, восседало в самой среде. Он узнал ее, и от него не укрылось, то, что и она его узнала. Поэтому он не сглотнул обиды на мерзкие пожелания ее спутника, и не стал отмалчиваться на оскорбительные требования сановника-лизоблюда и выполнять их – как наверно должен был, но ответил дерзко, да так, что теперь наверняка поплатится за это, если не головой то свободой. Ну, уж нет, свободу им у него не отнять, уж лучше смерть.

Свет, ворвавшийся в темницу, своей яркостью ослеплявший привыкшие к темноте глаза, проливаясь сверху, отвлек от раздумий. «Ну вот, – подумал он с тоской – пришла пора умирать».

5. Милость и справедливость.

Повозка скрипя, нехотя поколесила вкруг города к посадам в сторону бедняцких пределов. Мрачный Пузур, покрикивая на заленившихся ослов, был зол от негодования. Что можно насобирать у этих оборванцев? Две лепешки и пригоршню зерен? Когда начальник стражи запросил у него вдвое больше серебряных ги, чем брал обычно, он не знал, как быть, все что они скопом смогли насобирать, едва хватало на покрытие сборов на прежних условиях. А все этот проклятый новый энси, назначенный единодержным лугалем, будь они неладны с их ненасытностью. Все это у них называлось борьбой с мздоимством.

– Чем больше повышаешь мздоимцам плату, тем меньше они будут брать; чем меньше будут просить, тем меньше будут давать. Какой «мудрец» это придумал? Всем известно, что жадный, чем больше жрет, тем прожорливее становится. – Бурча под нос, ругался он, пытаясь разобраться в их мыслях. – А это «мудрое» решение, об изничтожении мздоимства вообще? Этой заразы, проедающей все земли благородных людей. Они решили с особой строгостью карать тех, кто вынужден взятку приносить, чем тех, кто эту взятку требует. Как?! Я спрашиваю: Как?! Как, это поможет покончить с ней?! – Кричал он уже взахлеб. – Неужели вдове погибшего воина – настоящего гира, вынужденной обивать пороги, неприятностей достанется больше, нежели борову, объедающемуся на доходном месте и требующему у нее мзду? Как это можно понять? Объясните мне, может быть, я старый, совсем выжил из ума, что не пойму всей мудрости наших властителей?!

– Алга, не стоит, так громко. – Только и мог сказать, озираясь по сторонам, обеспокоенный Гир, сидевший рядом с ним на передке.

Но, не угомоняясь, Пузур обратился к нему, ища поддержки, спрашивая, не боясь быть услышанным:

– Вот скажи Гир. Ты бывший воин каламских зштов, ты славно бился на чужбине за наше отечество. Согласился бы ты посидеть на колу, за то, что ты дал мзду, которую с тебя требовал мытарь – когда он, сдиравший с твоей семьи по три шкуры пока ты воевал, взял с тебя ее, чтобы по твоему возвращению не содрать четвертую – отделается испачканным набедренником, и дальше продолжит обдирать людей?

Помрачнев в лице, старый вояка сказал:

– Не надо про это Пузур, ты прекрасно знаешь, чем он отделался и что стало со мной.