Абандон. Брошенный город

Она вырвала руку из снега, но вместо револьвера ее пальцы сжимали замерзший корень. И тут Стивен навалился на нее всем своим весом, и снег и холод впились зубами в каждый дюйм ее обнаженной кожи. Он перевернул ее на спину, и Лана увидела над собой щелочки его безумных глаз и десны цвета вороненой стали. Она закрывалась руками – но мужчина отрывал их от ее лица и тянулся пальцами к ее шее. Сумасшедший проповедник, багровое небо и девочка, с любопытством наблюдающая за всем со стороны, – ничего больше пианистка не видела.

– Иди, Гарриет, подержи коня, – прохрипел Стивен Коул.

– Я хочу посмотреть.

– Иди.

Девочка ушла, и проповедник сдавил Лане горло.

* * *

«Какой поворот?»

Муж улыбается, барабанит по последним двум клавишам, его правая нога прижимает демпферную педаль.

«Помнишь мистера Сейки?»

«Да».

«Говорят, тебя видели с ним два дня назад».

Лана убирает за правое ухо выбившуюся прядку.

«Мы столкнулись на рынке».

«И ты обозвала его мошенником, ругала за…»

«Он не друг тебе, Джон. Он втянул тебя во все это, и… – Лана плачет. – Все из-за него. Ты изменился. Ты уже не такой, каким был до того, как…»

«У тебя острый язычок, Лана. И пускать его против такого человека, как Сейки, не стоило».

«Я говорю правду. Ты проиграл наш дом».

«Я верну его».

Он опускает руку в карман, достает бритву и кладет ее на пианино.

«Как? На какие деньги? Думаешь, тебе позволят играть в кредит? Да они все, наверное, смеются сейчас над тобой…»

«Я же сказал. У меня еще осталась одна фишка, и она лучше любого самородка, любой банкноты».

Муж закрывает глаза, и она думает, что сейчас он потеряет сознание, надеется на это, но он поднимает руку, шарит по верху «Стейнвея», находит между свечами инкрустированную аметистом жеоду, доисторическое яйцо с фиолетовыми кристаллами, которое вспыхивает в свете люстры, когда он бросает его в голову Лане.

* * *

Сереющий мир… багровые и черные взрывы заслоняют небо… нависшее лицо проповедника… «Я умру на этой полянке», – думает Лана и рвет, рвет его сюртук.

– Все кончится через минуту, – сообщает он своей жертве.

Пальцы ее левой руки нащупывают что-то металлическое в его внутреннем кармане…

* * *

Джон сжимает ей горло… мир сереет… черные и багровые пятна взрываются, заслоняются потолок и лицо мужа… я умираю, думает Лана, царапая ему глаза.

«Извини, Лана. Мне нужно вернуться в игру».

* * *

Все цвета вокруг умирают… серое уходит в черное… проповедник извиняется, слезы текут по его лицу, щиплют ее глаза, и где-то, на грани восприятия, далекое вуф и следом нарастающий гром.

* * *

«Я люблю тебя, Лана».

Нечем дышать… паника…

Сознание уходит.

«Тебе нужна помощь, Джон».

* * *

Давление на горло ослабло.

Стивен Коул поднялся. Мир снова расцветился разными оттенками.

Хартман закашлялась.

Проповедник отвернулся, прищурился, глядя куда-то в сторону.

Треск, как будто нестройный ружейный залп… И она вдруг поняла, что это, словно спички, ломаются осины.

* * *

Рот наполнен теплой, жидкой ржавчиной… боль сильнее всех трех выкидышей, вместе взятых… в горле раскаленная лава…

Лана садится… голова у нее идет кругом.

Одна в гостиной… рядом скамья… свет на стенах… и платье, пропитанное кровью, которая течет и течет у нее изо рта.

* * *

Пианистка села.

Проповедник просто исчез, сметенный снежной стеной. И ее тоже куда-то понесло. Она летела, кувыркаясь, и видела то небо, то снег, то снова небо. Видела лошадь, пронзенную расщепленной осиной и взорвавшуюся розовым грибом-облаком. Видела, как срикошетил от валуна Стивен Коул.

* * *

Она залезает пальцами себе в рот и кричит.

* * *

Все остановилось. Воздух наполнился свежим еловым ароматом и запахом рубленого дерева. И Лана с удивлением обнаружила, что видит небо, что не погребена под снегом.

Она сидела, слушая, как колотится ее сердце, шевеля руками и убеждаясь, что они работают, ощупывая ноги…

Она оглянулась на гору.

Лавина перенесла ее на несколько сотен ярдов вниз по склону, усеянному теперь мусором, остатками лесного побоища – перевернутым снегом, всклокоченными елями, поломанными осинами…