Абандон. Брошенный город

– Вы испортили халат, – сказала Эбигейл.

И, переступив через шерифа, вошла в дом.

Глава 89

Солнце разбудило Лоренса Кендала в среду и четверг, но не в пятницу. В то, третье, утро в пещере его разбудил шум. Он открыл глаза в кромешной тьме, оторвал голову от сложенной парки, которую использовал три последние ночи как подушку, и в первую секунду испугался – уж не галлюцинация ли это снова? Но нет, звук, приглушенный и все же вполне отчетливый, не ослабевал и сомнений в своем происхождении не оставлял. Разреженный воздух натужно рубили лопасти вертолета. Профессор улыбнулся и даже всплакнул. У Эбби получилось.

Шаря по холодному камню – где-то здесь лежал последний работающий фонарь, – он вдруг подумал, с чего бы это вертолету искать его после наступления темноты, но тут же отогнал эту мысль.

Пальцы нащупали ремешок. Лоренс надел на голову фонарь и повернул лампочку. Затем он подтянул рюкзак дочери к обертке от батончика, лежавшей в центре пещеры и отмечавшей место под ведущим вверх лазом.

Засыпая, Кендал каждый раз мечтал об этом моменте, кануне освобождения. Поднимется ли дым на семьдесят футов? Выйдет ли на поверхность? И удастся ли ему произвести столб дыма достаточных размеров, чтобы привлечь чье-то внимание?

Лоренс расстегнул рюкзак, достал коробку спичек «Даблтри» и пару заранее вырванных из блокнота и скомканных страниц, и только тогда заметил рядом горку снега, упавшего, несомненно, сверху. Как только бумага займется, он заполнит снегом две бутылки из-под воды и, проявив силу воли, подождет, пока снег не превратится во вкуснейшую кашицу. Температура в пещере держалась на уровне тридцати семи градусов[36].

Собрав клочки бумаги и сложив их в небольшую пирамидку, мужчина наконец чиркнул спичкой. Она вспыхнула с первой попытки. В пещере, где не было никакого движения воздуха, пламя даже не дрогнуло. Пленник поднес огонек к основанию пирамиды и успел подпалить все семь бумажек, прежде чем обжег большой палец.

Судя по звуку, вертолет приблизился. Возможно, он даже висел над самой трещиной.

Пирамида схватилась вся разом, пещера осветилась, и густое облако дыма потянулось к низкому потолку. Лоренс представил, как оно промахнется, пройдет мимо лаза и просто-напросто рассеется по пещере, но этого не случилось.

Даже в своем нынешнем, далеко не лучшем состоянии профессор идеально все спланировал и исполнил. Расщелина всосала дым не хуже, чем вакуум. Кендал поднялся – шею было не повернуть, а голова гудела от обезвоживания – и посмотрел вверх. Драгоценный дым уходил все выше, к поверхности. В тусклом свете фонаря что-то блеснуло. Снег? Дым наткнулся на препятствие и остановился, повис, словно туман, под забившей лаз снежной пробкой.

Чоп-чоп-чоп… Лоренс слышал этот звук с полной ясностью.

Там был день – здесь царила ночь. И он понял, что умрет, если не доберется до главной пещеры.

Глава 90

Солнце било в высокие окна с такой силой, как будто весь мир снаружи превратился в стекло. В голове пульсировала боль, словно туда, в основание черепа, кто-то засунул полную лопату горячего угля. Печь погасла, в гостиной стоял холод, и особенно холодно было у окна, где, съежившись на матрасе, лежала Эбигейл.

Она не имела понятия, что это за дом и как она туда попала. Последнее воспоминание, надежность которого не вызывала у нее сомнений, относилось к событию едва ли не вековой давности: она за рулем «Субурбана»… дорога… сумерки… Все последующее разбилось о заднюю стенку ее черепа, и одного мимолетного взгляда на осколки хватило, чтобы отбить у Фостер всякое желание складывать эти воспоминания в единую картину.

Она поднялась, и от боли в ногах у нее на глаза навернулись слезы.

Ближайший арочный проем открывался в кухню. Эбигейл увидела стол, холодильник из нержавеющей стали, заставленную бутылками полку над раковиной, и ее затошнило от страха – в увиденном было что-то необъяснимо, непостижимо знакомое.

Девушка прохромала в прихожую и открыла дверь в безоблачное, цвета кобальта раннее утро. Силвертон лежал под чистеньким покрывалом свежего снега, ели и осины во дворе сгибались под его тяжестью, и весь город молчал – только с Грин-стрит доносилось ворчанье ползущего по улице снегоочистителя.

У ее ног лежала неподвижно женщина в розовом атласном халате – посиневшая, припорошенная снегом, с голыми, испачканными кровью ногами.

– О, Боже… – прошептала Фостер.

* * *

– И тогда, – сказала женщина, – вы их обоих застрелили.

– Да.

– Потому что считали, что ваша жизнь в опасности.

– Да.

– Расскажите еще раз, почему вы решили, что шериф Силвертона и ее брат хотели убить вас.

– Вы так смотрите на меня, как будто мне не верите.

– Дело не в том, что мы не верим…

– Тогда в чем?