Абандон. Брошенный город

По пути на поздний рождественский завтрак в особняке Пакера Иезекиль, Глория и Стивен то и дело посматривали на крутые безлесные склоны по обе стороны от дороги, ловя малейшие сигналы, оповещающие о возможном сходе лавины. Несколько обвалов уже случилось ночью – лежа в постели, в теплом доме, они слышали их, как громыханье далекой канонады. Перед предательской низиной между двумя горами проповедник вознес молитву о защите от снежной напасти. На каждом шагу снегоступы проваливались на полтора фута. Выбравшись из низины, лежавшей на излюбленном лавинами маршруте, вся компания остановилась передохнуть возле бьющего из горы ключа.

Кёртис и Коул утоптали небольшую площадку, чтобы можно было посидеть не проваливаясь, после чего проповедник окунул в озерцо индейскую чашку и, набрав воды, предложил Глории сделать первый глоток.

– Нет, спасибо, – отказала та. – Боюсь, я только продрогну еще сильнее.

– Зек? – обратился Коул к ее мужу.

– Нет, Стив, ты уж сам.

Они сидели в холодной и величественной тишине. Иезекиль стащил подбитые флисом перчатки, достал жестянку с табаком «Принц Альберт» и принялся набивать трубку.

Рельеф впереди выравнивался и переходил в низину с озером посередине, цвет которого в летние месяцы менялся на люминесцентно-зеленый, как будто оно покоилось на огромном изумруде, подсвеченном снизу солнцем. Но и в самую жаркую пору никто не задерживался в воде больше чем на минуту, из-за чего жители Абандона присвоили озеру высший из имеющихся в их словесном арсенале температурный ранг – «охренительно холодное».

Убрав под котиковую шапку выбившиеся блондинистые прядки, Глория невольно поежилась, хотя и надела предусмотрительно две нижних юбки и шерстяной жакет мужа, а также натянула две пары чулок и закуталась в широченный дождевик.

– Стивен, можно спросить вас кое о чем? – обратилась она к проповеднику.

– В любое время и о чем угодно, – откликнулся тот.

Иезекиль, выпустив пару колечек дыма, молча наблюдал за тем, как их разбивают легкие снежинки.

– А можно, чтобы это осталось между нами? – попросила женщина. – Потому что никто в Абандоне не знает о том, что я сейчас вам скажу.

– Чего это ты, а, Глори? – подал голос ее супруг.

– Хочу спросить проповедника кое о чем.

– Не надоедай ему своими…

– Зек, – остановил его Коул, – пусть скажет, что у нее на уме. Я здесь именно для того, чтобы по возможности помогать людям.

– Не трогала б ты это, – предупредил жену Иезекиль, но его совет остался без внимания.

– Мне нелегко об этом говорить, Стивен… – продолжила миссис Кёртис. – В прошлом я была шлюхой.

– А, черт! – проворчал шериф.

– А Зек был преступником. В свое время убил несколько человек. Каждый из нас нагрешил за десятерых. Мы изменились. Нет, до совершенства нам далеко, но мы теперь приличные люди – или, по крайней мере, пытаемся ими быть.

– Верю. – Коул смахнул снег с полей своей фетровой шляпы.

– Я потому рассказываю вам об этом, что хочу узнать о Божьем наказании.

– А точнее? – попросил проповедник.

– Год назад кое-что случилось…

– Я это слушать не стану. – Иезекиль поднялся и прошел вверх по тропе, где и остановился спиной к жене и ее собеседнику, покуривая трубку и оглядывая заснеженную равнину.

– Продолжайте, Глория, – сказал Стивен.

– В прошлом январе мы жили в Силвер-Плам. У нас был сын по имени Гас. Однажды утром они с Зеком отправились погулять. Стояли у дороги, ждали, когда можно будет перейти, и ручонка нашего малыша выскользнула из руки Зека. Мальчик шагнул и попал прямиком под экипаж… – Коул протянул руку и коснулся плеча Глории, а она смахнула слезу. – Сначала на него наступила лошадь, а потом колесо переехало ему шею. Никто не виноват. Ни кэбмен, ни Зек.

– Ни вы сами.

– Гас умер на месте… там же, на улице.

– Мне очень жаль, Глория.

– А теперь, Стивен, я хочу, чтобы вы сказали мне кое-что.

– Я постараюсь.

– Как я уже говорила, мы с Зеком были нечестивцами. И после смерти Гаса я постоянно слышу голосок, который говорит, что Бог забрал нашего сына в наказание за все плохое, что мы сделали. Это ведь не так, правда? Бог ведь не такой?

Спокойные карие глаза проповедника как будто потемнели. Он отвернулся, а когда заговорил, голос его зазвучал иначе – жестче и суровее:

– Вы спрашиваете, не поклоняемся ли мы мстительному Богу?

– Да.

– Не думаю, что я – тот, кто может дать вам ответ.

– Почему?

– А что, если я скажу, что голос, звучащий у вас в голове, прав? И вполне возможно, что это Он забрал у вас сына?

– Если это правда, то я ненавижу себя и Зека за то, какими мы были. И ненавижу Бога за то, каков Он есть.

– В таком случае, Глория, нам не стоит продолжать этот разговор. Я не хочу быть ответственным за то, что отвернул кого-то от веры. – Опершись на посох, проповедник поднялся на ноги. – Жаль, но большего утешения я вам дать не могу.

– Но на прошлой неделе вы читали проповедь о безусловной Божьей любви.

Стивен наклонился, протянул миссис Кёртис руку и помог ей встать.