Абарат: Дни магии, ночи войны

Два лета назад в Цыптауне случилась трагедия, очень похожая на историю принцессы Боа. Молодой человек по имени Джонни Моралес приехал в город на свадьбу своей сестры Надин и за ночь до церемонии погиб в автокатастрофе. В ней же погиб и его спутник, будущий муж. На мальчишнике они много выпили и хохотали (по словам выжившего в катастрофе третьего пассажира), когда Моралес потерял управление и врезался в растущее на обочине дерево. Такая двойная трагедия оказалась для Надин слишком тяжелым испытанием. Потеряв и брата, и возлюбленного, она утратила волю к жизни. Через два с половиной месяца Надин приехала с маленькую гостиницу на окраине города и приняла такую дозу материнского снотворного, чтобы наверняка не проснуться. Боль, печаль, бессмысленность жизни без брата и жениха переполнила чашу ее терпения.

Кэнди плохо знала Надин; девушка работала кассиршей в супермаркете, куда ходила ее мать, Мелисса Квокенбуш. Она казалась человеком, которым Кэнди не могла себя представить: всегда улыбалась, была готова помочь.

Ее смерть глубоко тронула Кэнди. По непонятной для себя причине она испытывала сильную грусть. Даже сильнее, чем после кончины дедушки О'Донелла.

После этого ей часто снилось, что она на свадьбе, в огромной церкви, заполненной цветами, какие можно увидеть только во сне. Иногда она была гостьей (хотя никто из Квокенбушей не дружил с семьями жениха и невесты и не получал приглашения), а иногда — невестой. Кэнди никому не рассказывала об этих снах, чувствуя себя несколько глупо: в конце концов, у нее не было на них никакого права. Это не ее трагедия. Почему же эти события так глубоко тронули ее?

Она сидела в комнате с портретами принца Квиффина и юной принцессы Боа и пыталась разгадать загадку, глядя внутрь нее. Здесь, в Сумеречном дворце, она чувствовала какую-то связь: печаль о Надин Моралес и печаль о принцессе Боа соединялись с ее собственными эмоциями, собственными мыслями. Но почему? Каков смысл этой связи?

Задавая себе этот вопрос, стоило подумать и о другом — почему судьба забросила ее в Сумеречный дворец? Летя с Метисом на Седьмой Час, она видела окруженные туманом деревья, у нее возникло четкое ощущение, что здесь находится нечто очень значимое, хотя тогда она не знала, что. Теперь ей стало ясно. Ее влекли пустые комнаты, по которым разносилась элегия. Они — и только что услышанная история.

Выслушав ее, она решила уйти. Рассказ обезьяна вызвал в Кэнди мысли о Надин Моралес, а она хотела выкинуть их из головы. Но Кэнди видела далеко не весь дворец. Невозможно было покинуть это место (вероятно, навсегда), не изучив его получше. И пока невидимый Биларки продолжал играть свои элегии (теперь мелодия изменилась, но оставалась такой же грустной, что и прежняя), Кэнди начала углубляться во дворец. Постепенно свет гас, и чем темнее здесь становилось, тем легче представлялось, какими были эти комнаты, когда дворец находился в расцвете славы. Что за удивительное место! Ярко окрашенные стены, в воздухе разносится смех и запахи вкусной еды. Все виделось так живо, словно она действительно там была. В каком-то смысле она появилась в Абарате слишком поздно: времена дворцов, великих Королей и Королев прошли. Абарат превратился в суетное место, омраченное убийствами, темной магией, печалью, шоу уродов и вездесущим смехом Малыша Коммексо.

Тяжесть музыки Биларки начала собирать свою дань. Чем дальше Кэнди заходила, тем сильнее уставала. Ноги тащили ее с трудом. Вскоре ей захотелось лечь и уснуть, хотя бы ненадолго. А почему нет? Здесь настолько же безопасно, как и в любом другом месте. Возможно, даже безопаснее. Она нашла шезлонг, казавшийся относительно уютным, и села на него. В ветвях деревьев, словно призрак, двигался Биларки, увлекая за собой свои элегии.

Веки закрывались, словно налитые свинцом, и через несколько секунд ее голову наполнили голоса, исходящие от окружающих стен. Ее кто-то звал, кто-то из прошлого.

— Иди сюда, дорогая! — сказал он.

— Сегодня такие яркие звезды, — ответил голос девушки. — Интересно, что они говорят?

— Не спрашивай! Никогда не спрашивай.

— Почему?

— Потому что тебе может не понравиться ответ.

Она услышала чей-то смех и повернулась во сне, чтобы посмотреть, кто это так обрадовался. В противоположном конце комнаты стоял мужчина с длинной седой бородой. Даже если бы на его голове не было короны, Кэнди мгновенно признала бы в нем короля. Во сне он смотрел прямо на нее, и в его глазах была такая глубокая и искренняя любовь, что Кэнди захотелось плакать от удовольствия. Ее отец никогда не смотрел на нее так.

— Что с тобой, дитя? — спросил Клаус. — Пожалуйста, не плачь.

Кэнди приложила ладони к лицу. Ее щеки были мокрыми от слез. Король подошел к ней, протягивая руки.

— Нет причин печалиться.

— Я просто подумала, как все изменится, когда я выйду замуж, — ответила она. Это был ее голос, но несколько измененный. В нем чувствовалась глубина и мелодичность, отсутствовавшая в голосе Кэнди. Она взяла себе на заметку вспомнить об этом, когда проснется.