Аббат

— Прощай, болтливая сорока, которая так кичится своим крикливым языком и пестрым опереньем, — сказал Драйфсдейл. — Берегись силков и клея!

— Прощай и ты, хриплый старый ворон, — ответил паж. — Твой медлительный полет, траурные перья и дурацкое карканье не заколдованы от стрелы или залпа дроби, которые легко могут тебя настичь. Теперь между нами война в открытую: каждый за свою госпожу — и да поможет господь правому!

— Аминь, и да защитит он тех, кто служит ему! — ответил дворецкий. — Я доложу своей госпоже, какое пополнение получила эта компания изменников. Спокойной ночи, милорд Пустая Башка!

— Спокойной ночи, сэр Старая Коряга, — ответил паж и, когда старик удалился, стал устраиваться на покой.

Глава XXXI

Отравлен! Умерщвлен, покинут, брошен!

Шекспир, «Король Иоанн»

Несмотря на то, что замок Лохливен порядком надоел Роланду Грейму и он от всего сердца сочувствовал планам бегства королевы Марии, никогда, пожалуй, еще он не просыпался в лучшем настроении, чем в то утро, которое последовало за крушением попытки Джорджа Дугласа осуществить свои намерения. Прежде всего, он теперь знал точно, что намеки аббата были им истолкованы ложно и что Дуглас питал страсть к королеве, а не к Кэтрин Ситон; кроме того, объяснение с дворецким развязывало ему руки, и он мог теперь, нисколько не поступившись своей честью в отношениях с домом Лохливенов, оказывать всяческое содействие будущим попыткам освободить королеву. К тому же, независимо от того, что он и сам сочувствовал этим замыслам, ему было ясно, что участие в их осуществлении открывает ему вернейший путь к сердцу Кэтрин Ситон.

Теперь ему нужно было только улучить удобный случай и сказать Кэтрин, что отныне он целиком посвящает себя этому делу; и судьба, явно благоволившая влюбленному пажу, предоставила ему для подобного разговора необычайно благоприятную возможность. Когда в урочный час принесли завтрак и, соблюдая обычный этикет, поставили его на стол во внутренних покоях, дворецкий с насмешливой важностью обратился к Роланду:

— Обязанности стольника, мой юный сэр, возлагаются отныне на вас. Слишком уж долго их выполнял у леди Марии один из Дугласов.

— Даже для самого основателя этого рода, — возразил паж, — было бы честью выполнять подобные обязанности.

Дворецкий ответил на эту браваду пажа мрачным, полным гнева взглядом и удалился. Грейм, оставшись один, с усердием человека, увлеченного любимым делом, попытался в меру своих сил воспроизвести те учтивые и грациозные приемы, которыми обычно пользовался Джордж Дуглас, прислуживая за столом у шотландской королевы. За этим крылось не одно только юношеское тщеславие, но и то благородное чувство, с каким на поле брани храбрый солдат заменяет павшего товарища.

«Теперь я их единственный защитник, — сказал он себе. — Что бы ни произошло, в радости и в беде, я приложу всю свою силу и ловкость, чтобы показать себя не менее преданным, надежным и храбрым, чем лучший из Дугласов».

В этот момент в залу вошла Кэтрин Ситон, вопреки обыкновению — одна и, что было еще более необычным, вытирая платком заплаканные глаза. Роланд Грейм приблизился к ней с бьющимся сердцем и, потупив взгляд, тихо спросил ее, здорова ли королева.

— Неужели вы могли предположить, что она здорова? — сказала Кэтрин. — Разве ее сердце и сама она сделаны из железа и стали, чтобы вынести суровое разочарование вчерашнего вечера и подлые насмешки этой пуританской ведьмы? О, если бы небо создало меня мужчиной, уж я бы сумела ей помочь!

— Те, кто носят пистолеты, хлысты и кинжалы, — заметил паж, — если и не мужчины, то, уж во всяком случае, амазонки, а это не менее грозно.

— Вам угодно упражняться в остроумии, сэр? — ответила девушка. — А я сейчас не в настроении шутить или отвечать на шутки.

— Прекрасно, — сказал паж, — тогда давайте поговорим серьезно. Прежде всего разрешите заметить, что вчерашнее предприятие могло бы иметь более удачный исход, если бы вы посвятили меня в ваши планы.

— Мы собирались это сделать, но кто же мог предположить, что господин паж вздумает провести ночь в саду, наподобие помешанного рыцаря из испанского романа, вместо того чтобы остаться в собственной спальне, куда заходил Дуглас, собираясь рассказать ему о наших намерениях.

— Но зачем же было откладывать столь важный разговор до последней минуты?

— Всему виной ваше общение с Хендерсоном; к тому же, вы только не сердитесь, но ваша природная вспыльчивость и непостоянство до самого последнего мгновения удерживали нас и мешали поделиться с вами этой важной тайной.

— Но тогда почему же в последнее мгновение… — спросил паж, обиженный этим откровенным признанием. — Почему вы все же отважились признаться мне в последнее мгновение, раз уж я имел несчастье внушить вам такие великие подозрения?