Аббат Обен

Дорогой учитель! Провидение привело из Парижа в Нуармутье великосветскую даму, вынужденную временно жить на десять тысяч экю в год из-за неприятностей, которых нам с Вами нечего опасаться. К сожалению, эта любезная и добросердечная особа несколько испорчена фривольными книгами и обществом столичных вертопрахов. Смертельно скучая со своим мужем, которым не очень-то можно похвалиться, она оказала мне честь своей благосклонностью. Бесчисленные подарки, постоянные приглашения, и что ни день, то новый проект, для которого я был ей необходим. «Аббат, я хочу учиться латыни... Аббат, я хочу изучать ботанику... horresco referens[9]; она пожелала даже, чтобы я наставлял ее в богословии. Как жаль, что Вас не было со мной, дорогой учитель! Словом, для удовлетворения этой жажды знаний потребовались бы все наши преподаватели из Сент-А***. К счастью, ее причуды были недолговечны, и редкий курс доходил до третьего урока. Когда я объяснил ей, что rosa по-латыни значит «роза», она воскликнула: «Аббат, да вы просто кладезь премудрости! Как это вы позволили похоронить себя в Нуармутье?» Надо Вам сказать, дорогой учитель, что чтение нынешних дрянных книжонок привило этой милейшей особе довольно странные понятия. Однажды она дала мне некое сочинение, только что полученное ею из Парижа, от которого она была в восторге, а именно, Абеляра де Ремюза[10]. Вы, вероятно, читали эту книгу и могли оценить ученые рассуждения ее автора, к сожалению, весьма дурного направления. Прежде всего я взялся за второй том, о философии Абеляра, и лишь прочтя его с живейшим интересом, вернулся к первому тому о жизни знаменитого ересиарха. Разумеется, только его и соизволила прочесть моя знатная дама. Дорогой учитель! Эта книга открыла мне глаза. Я понял, сколь опасно общество прекрасных дам, неистово влюбленных в науку. По части экзальтации дама из Нуармутье перещеголяла бы самою Элоизу. Я был в замешательстве, оказавшись в столь новом для себя положении, как вдруг она говорит мне: «Аббат! Я хочу, чтобы вы стали настоятелем храма Святой Марии; прежний его настоятель скончался. Это необходимо». Она тотчас же садится в карету, едет к его преосвященству, и через несколько дней я — настоятель храма Св. Марии, несколько смущенный тем, что получил это назначение по протекции, а впрочем, крайне довольный, что удалось избежать когтей столичной львицы. На парижском жаргоне, дорогой учитель, под львицей подразумевается женщина, пользующаяся успехом в свете.

Ώ Ζεύ, γυναιχών οίον ώπασας γένος[11]

.

Неужто мне следовало отказаться от удачи и встретить лицом к лицу опасность? Это было бы глупо. Разве святой Фома Кентерберийский[12] не принял несколько замков в дар от Генриха II? До свиданья, дорогой учитель! Надеюсь в скором времени пофилософствовать с Вами, сидя в уютных креслах за жирной пуляркой и бутылкой бордо, more philosophorum. Vale et me ama[13].