Аббатство Теней

— Та демоническая хрень возьмет над нами верх?

— Ну, ты видел стигийца во дворе, поэтому знаешь, что так бывает. Но все куда сложней, чем тебе, наверное, говорили. Черные метки на нашей коже — это своего рода… порталы… для энергий между нашей гранью существования и другими гранями, лежащими далеко за пределами нашей…

— Порталы?

Ее палец постучал по татуировкам на моем предплечье… Нет, она опять-таки ничего такого не сделала. Она просто послала мне это прикосновение.

— Твои татуировки джен-теп связаны с шестью тайными гранями, которые вы называете «песок», «шелк» и «пламя», верно?

— Огонь, — поправил я.

— Неважно. В любом случае думай о Черной Тени как о чем-то вроде своих татуировок, только она связана с дюжинами, а может, с сотнями различных тайных граней. У большинства людей метки приходят из одной или, скажем, дюжин низших граней. Когда их Тени соприкасаются, или, как я делаю сейчас, они прикасаются к меткам на коже другого, их разумы соединяет связь на данной грани. Это звучит разумно?

— Ничуть, — ответил я.

Она убрала пальцы от моей щеки и улыбнулась мне:

— Как меня зовут?

— Диадера. Ты сказала мне это раньше, во дворе.

— Мое полное имя.

— Диадера дан Хестия, — ответил я. — Подожди… Как я…

— Какой мой любимый цвет?

Чтобы ответить, мне даже не пришлось задуматься.

— Зеленый и серебристый. Ты никак не можешь решить, какой нравится больше.

Каким-то образом я знал о ней больше, чем о множестве людей, с которыми рос. Десятки мелких деталей. Что ей нравится и что не нравится. Страхи и желания. Несколько обрывочных воспоминаний, хотя я знал, что большую часть она придержала при себе. А еще я знал, что она ничего не взяла у меня. То, что я о ней узнал, было жестом. Предложением дружбы.

— И твои метки из той же грани, что и мои? Из этой «Умбра Арканта»?

Она кивнула.

— Считается, что она — одна из граней, которые труднее всего контролировать, но я всегда могла заставить свои Тени ожить.

— Потому что ты… инспиритор?

— Именно.

Она снова прикоснулась пальцем к моим меткам.

— Теперь нам просто нужно догадаться, что ты можешь делать, Келлен джен-теп.

Становилось все легче делиться с нею мыслями.

— Ну, я страдаю сокрушительными головными болями и ужасными видениями. Это считается?

— Покажи мне.

Я покачал головой.

— Нет… Твари, которых я вижу, они… Я не собираюсь их искать.

— Жаль. У нас здесь есть девочка джен-теп по имени Сутарей, она — алакратист. Это значит, что ее метки позволяют ей дотягиваться до прошлого и являть его нам. С тобой происходит то же самое?

— Нет, если только прошлое не намного отвратнее, чем кто-либо может вспомнить.

Палец Диадеры начал скользить по линиям вокруг моего глаза.

— У тебя странные метки. Почти как колесики в замке. Может быть, ты энигматист.

— Что умеют делать энигматисты?

— Никто не знает. Если не считать пары коротких упоминаний в одной из книг аббата, никто никогда не встречал энигматиста.

Она убрала палец, что заставило меня почувствовать странное одиночество.

— Пошли, — сказала Диадера, повернувшись к ведущей с башни лестнице. — Я покажу тебе аббатство.

Я не двинулся с места. Мой разговор с аббатом обрушился на меня, напомнив, что я здесь такой же узник, как если бы меня заперли в камере.

— Думаю, для одного дня я повидал достаточно.

Она остановилась и снова повернулась ко мне, переплетя свои пальцы с моими, как будто мы знали друг друга целую вечность.

— Он всем так говорит, Келлен.

Ее лицо приобрело глубоко серьезное выражение, явно не подходящее к ее чертам.