Абд-аль-Кадир

Абд-аль-Кадир годами не виделся со своей семьей, отказываясь во имя священной цели от радостей супружеской жизни, столь высоко ценимых среди правоверных. Редкий из имеющих на то возможность не воспользуется предоставленным ему кораном правом многоженства. Эмир не был в этом исключением. Кроме Лаллы Хейры, он имел еще двух жен. Но вниманием их не баловал. Обычно лишь дважды в год удавалось ему навестить свою семью, как то свидетельствует немец Герндт, служивший у эмира и в 1840 году издавший в Берлине книгу о своих похождениях в Алжире.

Однажды Абд-аль-Кадир со своим отрядом проходил невдалеке от Гетны, где находилась его семья. Лалла Хейра послала к нему гонца с робкой просьбой навестить ее хотя бы на короткое время. Эмир ответил посланцу: «Я очень люблю свою семью, но дело ислама для меня дороже». Сыну, который жаловался на долгое отсутствие отца, Абд-аль-Кадир ответил стихами:

 Мой сын, если любовь к отцу однажды
 неизбывной тоской сожмет твое сердце,
 если твою печаль сможет излечить
 лишь встреча со мной,
 пусть перед тобой возникнет образ того,
 чье сердце пылает любовью к тебе.
 Если я скрываю эту страсть в своей душе,
 то потому лишь, что человек благородных
 чувств хранит тайну своей любви…

Все лично сокровенное скрыто от окружающих. Для них Абд-аль-Кадир — религиозный вождь, неустрашимый воин, праведный аскет. Ничто не в силах отвратить его от борьбы за намеченные цели. Тщеславие и корыстолюбие чужды ему. Ни победы, ни поражения не накладывают заметной печати на его личность. При любых обстоятельствах он остается для подданных образцом, достойным восхищения и подражания.

«Благодаря тому, что я вел такой образ жизни, — говорил сам Абд-аль-Кадир впоследствии, — я был вправе требовать от арабов больших жертв. Они видели, что все налоги и! подношения, которые я получал, целиком шли на общественные нужды. Когда война потребовала дополнительных податей и арабы неохотно стали их выплачивать, я немедленно продал все свои семейные драгоценности на базаре в Маскаре и объявил, что полученные за них деньги полностью переданы в казну. После этого остался лишь вопрос об очередности налоговых взносов, потому что все согласились с моими требованиями».

В Абд-аль-Кадира поверили. За ним пошли. За очень короткий срок он стал самым могущественным вождем в Алжире.

В течение нескольких месяцев Абд-аль-Кадир подчинил себе почти всю Оранскую область. В августе 1833 года он осадил крупную крепость Мостаганем. Арабы сделали подкоп и подорвали часть городской стены. Но в самый разгар штурма эмир получил известие о том, что генерал Демишель напал на союзные ему племена. Абд-аль-Кадир был вынужден снять осаду и двинуться к ним на помощь. Он подоспел вовремя. Французы отошли в Оран, потеряв во время отступления арьергардный отряд, разгромленный эмиром.

Французское командование начинает относиться к Абд-аль-Кадиру серьезно. Оказалось, что он имеет мало общего с прежним представлением о нем как о главаре шайки разбойников. Уничтожить его войско не удается. Оттеснить в пустыню тоже. Города, захваченные французами, находятся на положении осажденных крепостей, отрезанных от страны. Арабское население отказывается поставлять продовольствие и фураж французским гарнизонам. Те немногие арабы, которые соблазняются высокой платой, согласны доставлять в города товары только в сопровождении французского конвоя. Отряды эмира нападают на такие караваны, захватывают в плен французов. Именно по этому поводу генерал Демишель обратился к Абд-аль-Кадиру с посланием, в котором укорял эмира в отсутствии «гуманности» и просил освободить французских пленных.

Эмир ответил на это письмом:

«Что касается меня, то когда французы захватывают моих людей, я не обращаюсь к вам с требованиями освободить их. Как человек я огорчен их несчастной судьбой, но как мусульманин я рассматриваю их смерть — если она случится, — как переход в новую жизнь. Вы сообщаете мне, что французам было поручено охранять арабов. Я не вижу в этом никакого оправдания ни для защитников, ни дли защищаемых. И те и другие одинаково являются моими врагами; все арабы, которые находятся на вашей стороне, — отступники от веры, предавшие свой долг».

В этом письме замечательно признание автором двойственности своего отношения к единоверцам, попавшим в беду. И вот почему.