Абд-аль-Кадир

Сириец Си Каддур-бен-Мохаммед написал согласно наставлениям эмира военный устав, называвшийся «Перевязь эскадронов и убор победоносной мусульманской армии». Дважды в месяц устав зачитывался во всех войсковых подразделениях. На знамени эмира — зеленом полотнище с широкой белой полосой посередине была изображена рука, обведенная золотой надписью: «Победа от бога, и победа близка».

У французской армии эмир перенял барабанные и трубные сигналы. За проявленную в бою отвагу воины награждались серебряными или золотыми значками в виде руки с вытянутыми пальцами: они давали право на дополнительное жалованье.

Абд-аль-Кадир приглашал к себе на службу, военных инструкторов из Туниса и Триполи. Обучением его армии занимались также французские дезертиры. При каждом батальоне имелся врач, в Тлемсене был создан военный госпиталь. Все врачи были европейцами, нанятыми эмиром.

Абд-аяь-Кадир стремился поелику возможно европеизировать свою армию, следуя в этом реформам египетского правителя Мухаммеда Али, с которыми он ознакомился во время своего паломничества. Но европеизация могла происходить лишь с помощью Европы. Франция же, во многом содействовавшая деятельности египетского реформатора — это подрывало позиции Англии на Ближнем Востоке, — очень сдержанно, если не враждебно, относилась к начинаниям алжирского преобразователя. Здесь Франция признавала европеизацию только по-французски, но никак не по-арабски. В противном случае она подрывала бы собственные позиции в Алжире, не говоря уже о том, что утратил бы всякий смысл миф о ее «цивилизаторской миссии». Поэтому эмиру лишь с величайшим трудом и с различными ухищрениями удавалось находить европейских специалистов, приобретать машины и военное снаряжение. Во Франции его вербовщиков арестовывали, законтрактованных техников перехватывали, отправку закупленных материалов задерживали.

Хотя Абд-аль-Кадир значительно улучшил вооружение алжирской армии, оно все же еще сильно уступало вооружению французского войска. У солдат регулярной арабской армии, кроме холодного оружия, были гладкоствольные мушкеты, которые эмир закупал в Марокко, в Гибралтаре, Тунисе. Крупные партии оружия приобретал он и у французов, причем не только в мирное время. Один французский генерал заработал на тайных поставках оружия эмиру 20 тысяч франков.

Абд-аль-Кадир создал и собственные оружейные мастерские. В Милиане литейным заведением руководил французский минералог, Алкье Казе. В Тлемсене изготавливал пушки испанский мастер. В Текедемпте французские механики, работавшие по контракту, руководили производством ружей. В нескольких городах действовали пороховые мастерские. Слабее всего алжирская армия была вооружена артиллерией. Насчитывалось всего лишь 20 пушек, по большей части устаревших или примитивно изготовленных. Поэтому эмир не мог себе позволить завязывать с французами крупные сражения или предпринимать осаду городов.

Военные потребности вызвали увеличение горнорудного производства. Расширились старые и возникли новые разработки железа, меди, селитры, серы. Эмир лично следил за доставкой сырья в оружейные мастерские.

В армии Абд-аль-Кадира была установлена строгая дисциплина, всякое ее нарушение жестоко каралось. Среди солдат царили пуританские нравы, введенные и бдительно охраняемые самим эмиром. Впоследствии он будет рассказывать полковнику Черчиллю:

«Я полностью запретил украшать одежду золотом и серебром, потому что мне всегда претила в мужчинах кичливость и показная роскошь. Я терпел такие украшения лишь на оружии и конной сбруе…

Я первым подавал пример, одеваясь как самый последний из моих слуг. Делал я это отнюдь не потому, что опасался стать яркой мишенью для вражеских пуль; поступая таким образом, я хотел показать арабам, что в глазах бога они станут выглядеть лучше, если будут приобретать оружие, военное снаряжение и коней вместо того, чтобы покрывать свою одежду тонким и красивым, но расточительным и бесполезным орнаментом.

Вино и азартные игры были строго запрещены. Точно так же, как и курение табака. Правда, курение не возбраняется нашей религией, но мои солдаты были бедны, и я стремился удержать их от привычки, которая иногда так захватывает человека, что он в угоду ей может довести до нищеты свою семью и даже продать собственное платье. Курение и случалось, но очень редко и всегда тайком. Что же до марабутов, чиновных лиц и всех тех, кто был связан с правительством, то они совершенно отказались от курения. Один этот факт показывает, до какой степени я преуспел, добиваясь полного повиновения».

Факт действительно показательный, если учесть, что в период турецкого господства в Алжире, особенно среди феодальной знати, в широкое употребление вошло курение кальяна.