Абхазские сказки

— Что ж, я тебе уступлю каплунов, раз ты покупаешь их всех вместе, — сказала хозяйка, пошла в курятник, выловила восемь каплунов, связала вместе и отдала Шардыну.

— Значит, эти каплуны мои? — спросил с деловитым видом Шардын.

— Да, твои.

— Вот что, дорогая, сейчас я не захватил с собой денег. Поэтому я в залог оставлю тебе четырех каплунов. Если денег не пришлю, они будут твоими, — заключил Шардын, взял остальных четырех каплунов и ушел.

На следующий день вернулся муж.

— Я вчера пошла на выгодную сделку, — стала хвастаться жена. — Был у нас Шардын и купил восемь каплунов. Но так как он не захватил денег, то в залог оставил четырех каплунов, и если он долга не пришлет, то оставленные в залог каплуны будут мои.

— Дура, ты оказалась глупее каплуна, — сердито оборвал ее муж. — Неужели ты не понимаешь, что не получишь никаких денег, также как никогда не увидишь отданных Шардыну каплунов?..

Шардын и гости

АСТУПИЛ знойный полдень. Люди, работавшие на полях, потянулись домой, чтобы отдохнуть.

В это время по дороге ехала толпа всадников. Приблизившись к дому Шардына, предводитель осадил коня, поднялся на стременах, повернулся к спутникам и сказал:

— Давайте подшутим над Шардыном — съедим его жирного барана, с которым он так возится.

— Хорошо! — ответили всадники.

Свернув с дороги, они въехали во двор Шардына, притворяясь грустными и озабоченными.

— Добро пожаловать, слезайте с коней! — приветствовал их подбежавший Шардын и стал усаживать гостей под тенистым ореховым деревом.

— Эх, Шардын, что нам усаживаться, когда завтра нас всех ожидает каамет[31], — печальным голосом сказал предводитель.

— Как так — каамет? Не может быть!.. — произнес пораженный Шардын, растерянно глядя на гостей.

— Не позже завтрашнего дня будет каамет. Стоит ли выхаживать тебе барана, если мы все завтра умрем? Лучше зарежь его сегодня и, пока мы живы, — съедим его, — стал убеждать хозяина обманщик.

— В самом деле, если будет каамет, то на что мне баран? Съедим его, устроив как бы собственные поминки, — опустив глаза, согласился Шардын. — Но пока я зарежу его и сварю, — прилягте, отдохните. А ваших лошадей я расседлаю и пущу пастись в загороженное место, — добавил заботливый хозяин.

Гости, перемигнувшись, расстегнули черкески, сняли пояса, пистолеты и легли спать под тенистым деревом. Пока они спали, Шардын зарезал барана, мясо положил в котел, повесил его над костром, собрал седла, одежду гостей и побросал все это в костер. Затем, спрятав оружие гостей, он подошел к лошадям и начал в них стрелять.

Сладко спавшие гости проснулись от выстрелов. Хватились одежды, но она исчезла, так же как оружие и седла. Они кинулись к коням и остолбенели — Шардын в упор расстреливал их.

— Ты что — с ума сошел?! Взбесился?! — завопили, гости.

— Не я взбесился, а вы! Вы же мне сказали, что завтра будет каамет. Так на что вам одежда, седла, лошади? Все равно завтра всем нам погибать! — ответил с ехидной улыбкой Шардын.

Небылицы

Табун

ЫЛ у меня большой табун. Раз в жаркий день я выгнал лошадей на водопой, а сам спокойно вернулся домой. Так, бывало, делал я каждый день летом, лошади сами возвращались домой. А на этот раз они не вернулись. Долго я ждал, когда появится табун, но не дождался. Кинулся к берегу — нет лошадей. Посмотрел туда, сюда, поискал кругом — не видать. Что тут делать?

Воткнул я свой посох-алабашу в землю, влез на него, осмотрел берег — нет табуна. Спрыгнул на землю, выхватил кинжал, воткнул в алабашу и взобрался на его рукоятку. Смотрел, смотрел, опять ничего не видать. Тогда я воткнул в рукоятку кинжала нож, встал на его черенок, смотрю вдаль — все напрасно, пропал мой табун! Тогда я воткнул в черенок ножа шило, взобрался на него, и только теперь увидел своих лошадей далеко на берегу моря.

Выдернул я шило из ножа, нож из кинжала, кинжал из алабаши, алабашу из земли и побежал к табуну. Вижу, мои лошади топчутся у берега на самом солнцепеке и, умирая от жажды, лижут лед. Попробовал я разбить лед ударами алабаши, но не мог. Тогда я сделал из своей головы деревянное било-аклакут, размахнулся им изо всех сил и пробил лед. В прорубь хлынула морская вода.

Напились лошади вдоволь, я погнал их домой. По дороге одна кобылица ожеребилась. Я сел на нее верхом, а жеребенка положил на шею матери, но она не смогла нас везти. Тогда я сел на жеребенка, взвалил на его шею кобылицу, и мы двинулись в путь.

Проезжаю мимо одного дома. На балконе сидят три сестры. Одна из них играет на ачамгуре, а другие поют. Увидев меня, они засуетились. Старшая говорит:

— Унан, какой красивый парень едет!

— Но ведь он без головы, — возразила средняя.

— Если бы у него была голова, я бы вышла за него замуж, — насмешливо сказала младшая.

— Как так — без головы?! — крикнул я, провел рукой по плечам и только тогда заметил, что головы-то у меня нет.

Повернул я обратно к морю. Подъехал к тому месту, где поил лошадей, смотрю: лежит моя голова по уши в проруби. Спрыгнул я с лошади, ухватился за уши, потянул изо всех сил, но голову вытащить не смог: она примерзла ко льду.