Абориген

Степан первый зачерпнул чаю из другого котла, глотнул — и замер.

— А это что?

— Чай, — пояснил Борька.

— Ясно — чай, заварка плавает. А еще что?

— Так это — с маслом... По-нашему.

Командир попробовал и тоже поставил полную кружку.

— Это с непривычки противно! Привыкнете — другого не захотите!

— Нет, — сказал командир. — По части ухи ты, конечно, мастер, а чай давай лучше по-нашему будем заваривать...

После ужина Алена мыла посуду. Борька присел рядом.

— Помочь? — Он зачерпнул горсть песка, стал скрести миску.

Алена посмотрела на свои тонкие длинные пальцы.

— Совсем стерла...

— Задубеют. У меня во — ножом не прорежешь.

— Задубеют, — усмехнулась Алена. — Буду по клавишам мозолями стучать... Я сегодня первый раз в жизни чистила рыбу. Думала, не смогу. Я ее боюсь. Первый раз на костре готовила... Смешно, да?

— Да нет... Чего смешного? — неуверенно сказал Борька.

— Первый раз одна из дома уехала... Мне справку достали. Освобождение. А я все равно поехала — выдержу или нет?.. Я ведь московский абориген. К асфальту привыкла, к метро. Горячую воду на день отключат — катастрофа! Я без театра не могу. Ты любишь театр?

— Не знаю...

— Ты что, не был? Ни разу не был в театре?!

Борька виновато помотал головой.

— Мы с тобой будто на разных планетах живем, — удивленно сказала Алена. — Вот прилетела я на твою планету — все незнакомо, все в первый раз.

— А какая она, твоя Москва? — спросил Борька.

— Разная... Как большая река, — улыбнулась Алена. — Протоки, притоки, старицы. И эти... соры...

Стройотрядовцы собрались в кружок у догорающего костра, Витя играл на гитаре. Борька не стал лезть в круг, расстелил спальник в лодке, присел на борт покурить. Ему было хорошо.

Подошел Степан, сел рядом. Они курили, глядя издалека на костер, на один общий, многоголовый, многорукий силуэт поющих ребят.

— А ты чего же? — спросил Борька.

— Пускай резвятся, — сказал Степан. — Вырвались из гнездышка... Здесь все москвичи. Я-то сам из-под Калуги, из деревни. Насмотришься в универе на этих, сытых, розовых... У нас там Ломоносова памятник — слыхал про такого?

— Но.

— Подойду, бывало, хлопну его по плечу: «Что, Михайло, двое нас здесь, крестьян, одни сынки кругом...» Вот любого из них брось в тайге, без еды, без огня — выживет?

— А чего? Иди по берегу, к людям выйдешь. Не дадут пропасть...

— Вот и я в Москве так же, — не дослушав, сказал Степан. — Только я-то выживу! У нас в деревне мужики крепкие. Я в жизни никому не кланялся. Все сам, вот этими руками, — и навоз кидал, и в районку заметки писал.

Стройотрядовцы разбрелись по палаткам, Алена одна осталась сидеть у костра, обняв руками колени.

— Расскажи про море? — попросил Борька.

— А что море? — Степан затянулся последний раз, глядя на Алену, бросил бычок. — Много воды... Ну ладно, бывай.

Он вразвалочку направился к костру, будто мимоходом задержался около Алены.

— О чем мечтаем?

— Так. Думаю... Тихо как... В Москве ведь такой тишины не бывает... Сто лет назад так же тихо было...

— И еще через сто будет. Может, погуляем?

— Нет, спасибо. Извини.

— Как хочешь, — Степан ушел.

Борька лежал в спальнике, через борт тайком смотрел на Алену. Здорово, наверное, жить ей на своей планете, среди таких же красивых людей, где нет гадов вроде Феликса...

В узкий круг мерцающего света шагнул из темноты командир.

— Ты почему не спишь?

— Тебя жду, — просто сказала Алена. — Посидим?

Борька отвернулся, чтобы не подглядывать, но все равно слышал тихий разговор.

— Не надо, Лен, — попросил командир.

— Увидят? — усмехнулась она.

— Ты же все понимаешь...

— Понимаю...

— Тебе завтра раньше всех вставать. Иди в палатку.

— Опять приказываешь?

— Прошу...

С утра до подъема Борька ушел выбирать сеть, но провозился, латая рваную ячею, и когда вернулся, на просеке уже вовсю кипела работа: собирались конструкции опор, гремела бетономешалка, ревел бульдозер, за рычагами которого сидел Степан, тянулась очередь с носилками — бетон заливали в опалубку.

— Трудовой привет! — крикнул Борька, подходя.

— О-о, Абориген!

— Здорово, рыбак!

— Как улов?

— У нас говорят — чо добыл? — поправил Борька.

— И что добыл?

— Ничо. Ерш, чебак и дырявый башмак, — отрапортовал Борька. — Ну, куда встать, чего копать?

— Вот это дело! Второй бригаде скорая помощь прибыла, — крикнул Сан Саныч.

— Куда пристроим, командир? — спросил Витя.

— Пусть бетон грузит, если хочет. Каску только дайте ему.

— Дело привычное: бери больше, кидай дальше, пока летит — отдыхай! — Борька разделся по пояс, взял лопату и встал у мешалки — в броднях и оранжевой каске. В паре с молчаливым медлительным стройотрядовцем он нагрузил первые носилки и, пока их поднимали, бросил еще пару лопат.

— Эй, эй, куда через край! Хватит!

— А? Как ухи — так с добавкой, как бетону — та хватит? А ну, налетай, подешевело! — заорал Борька помешивая лопатой в жидком бетоне. — Кому наваристого, густого, с пенкой — ложка торчком! Подходи со своей посудой! — орал Борька, работая лопатой. — А ну, кому еще? Торопись, пока повар добрый!

— Не части, Абориген, загоняешь!

— Вот кого не хватало!

— Кури, ребята! Он один опалубку зальет и опоры поставит!