Аборт. Исторический роман 1966 года

Он чудесный врач. Очень многих людей избавляет от очень многих неприятностей.

Библиотечный инструктаж

-- . . ., -- сказал я.

-- Обещаю, что не буду снимать этот ваш педоватый колокольчик в серебряных штанишках и вешать вместо него консервную банку с ложкой, которая все равно будет лучшим звонком для этого дурдома. Вы хоть слышали, как она звучит? -- сказал Фостер.

-- . . ., -- сказал я.

-- Очень жаль. Ужасно красивый звук. Он прекрасен для духа и отлично успокаивает нервы.

-- . . ., -- сказал я.

-- Это очень плохо, -- сказал Фостер.

-- . . ., -- сказал я.

-- Я не знал, что ты так к этому относишься, -- сказал Фостер.

-- . . ., -- сказал я.

-- Не беспокойся -- ни единый кирпич не упадет с головы этой библиотеки. Я буду относиться к ней, как к детскому именинному торту в желтой коробочке, который носят из кондитерской на вытянутых руках, потому что в авоська для него слишком опасна.

Осторожно: впереди собака. Она может меня укусить, и тогда я его уроню. Ф-фу, прошла мимо. Хорошая собачка.

Ой-ёй, навстречу старушка. С ней нужно осторожнее. Вдруг у нее сердечный приступ прямо перед моим носом, и я споткнусь о тело. На всякий случай не сводить с нее глаз. Все, прошел. Все будет превосходно. Ваша библиотека -- в надежных руках, -- сказал Фостер.

-- . . ., -- смеясь, сказала Вайда.

-- Спасибо, милая, -- сказал Фостер.

-- . . ., -- сказал я.

-- Обожаю это место, -- сказал Фостер.

-- . . ., -- сказал я.

-- Я буду относиться к вашим посетителям, как к святой яичной скорлупе. Не разобью ни одного, -- сказал Фостер.

-- . . ., -- смеясь, сказала Вайда.

-- Ох, милая, ты слишком добра ко мне, -- сказал Фостер.

-- . . ., -- сказал я.

-- Хватит волноваться, малец. Я знаю, что должен делать, и сделаю все в лучшем виде, а кроме этого больше ничего не обещаю, -- сказал Фостер.

-- . . ., -- сказала Вайда.

-- Да неужели? И вовсе он не старик, к тому же. Просто малец, -- сказал Фостер.

-- . . ., -- сказал я.

-- Я никогда так не ценил мира и спокойствия, уюта и домашности пещер, как теперь. Ты открыл мне целый новый мир, малец. Я должен пасть на коленки, на четвереньки и благодарить тебя от всего сердца.

-- . . ., -- сказал я.

-- Ах, Калифорния! -- сказал Фостер.

Сердце Фостера

Фостер настоял на том, чтобы донести нашу сумку до фургона. Рассветало, солнце наполовину взошло. Фостер по обыкновению потел в своей майке, хотя нам утро показалось довольно зябким.

За все годы нашего знакомства с Фостером я никогда не видел, чтобы он не потел. Видимо, оттого, что у него такое сердце. Я всегда был уверен, что сердце у него большое, как канталупа, а иногда перед сном даже размышлял о его размерах.

Однажды сердце Фостера явилось мне во сне. Оно ехало на лошади, лошадь входила в банк, а банк сталкивался с облака. Я не видел, что именно сталкивает банк с облака, но странно -- что же может сталкивать банк с облака, когда внутри него сердце Фостера, и оно падает мимо неба.

-- Что у вас в этой сумке? -- спросил Фостер. -- Она такая легкая, что там, наверное, вообще ничего нет.

Он шел за Вайдой, которая вела нас вперед с восхитительной неловкостью -- такая совершенная и прекрасная, что место ей вообще не с нами, а одной, в каком-то ином созерцании духа или на верхушке стремянки, по которой звери карабкаются к богам.

-- Не лезь в наши секреты, -- сказала Вайда, не оборачиваясь.

-- Хочешь как-нибудь навестить мою ловушку для кроликов? -- спросил Фостер.

-- И стать твоею зайкой? -- спросила Вайда.

-- Ты это, наверное, уже слышала, -- сказал Фостер.

-- Я слышала все.

-- Ну еще бы, -- сказал Фостер, начисто промахиваясь мимо неба.

Вайда знакомится с фургоном

На тротуаре валялись клочки пустой белой бумаги -- остатки вчерашней женщины. Выглядели они ужасно одиноко. Фостер поставил нашу маленькую сумку в фургон.

-- Сумка -- в фургоне. Ты точно знаешь, как им управлять? -- сказал Фостер. -- Это фургон.

-- Да, я умею водить фургоны. Я умею водить все, у чего есть колеса. Я даже на аэроплане летала, -- сказала Вайда.

-- На аэроплане? -- переспросил Фостер.

-- Да, в Монтане несколько лет назад. Было здорово.

-- Не похожа ты на летчицу, -- сказал Фостер. -- Черт, да несколько лет назад ты еще лежала в люльке. Может, ты летала на плюшевом медвежонке?

-- Не волнуйся так за свой фургон, -- сказала Вайда, возвращая разговор с небес на землю.

-- Веди его осторожно, -- сказал Фостер. -- У этого фургона свой норов.

-- Он в хороших руках, -- сказала Вайда. -- Господи, ты со своим фургоном почти такой же ненормальный, как он со своей библиотекой.

-- Черт! Ну ладно, -- сказал Фостер. -- Так, я рассказал вам все, что нужно, а теперь поезжайте. Я остаюсь здесь и пока вас не будет смотрю за дурдомом. Воображаю, как будет весело, если тут все такие, как вчерашняя дамочка.

На земле белели клочки бумаги.

Обхватив нас с Вайдой руками, Фостер очень дружелюбно и утешительно обнял нас, словно пытаясь этими руками сказать, что все будет в полном порядке, и вечером мы увидимся.

-- Ладно, ребятки, удачи вам.