Абраша

...

Родной мой мальчик, Николенька, здравствуй!

Вот прошло еще полгода с тех пор, как я получил от тебя сразу два письма и смог ответить. О себе скажу кратко: слава Богу, всё хорошо. Один день похож на другой, как две капли воды. Раз в месяц привозят кино. В последний раз пересмотрел «Карнавальную ночь». Лента была старая, всё время рвалась, но больше не на экран смотрел, а в себя: вспоминал, как мы с тобой вдвоем ходили на этот милый фильм лет пятнадцать назад. Ты был совсем еще мальчик желторотый. Тебе очень понравился Игорь Ильинский и, особенно, Филиппов в роли лектора из об-ва «Знание»: «Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе» – ты так радостно и заразительно хохотал.

Вообще живу я здесь воспоминаниями. Мечтать не о чем и незачем. На днях вспомнил, как ты нашел красные грибочки – маленькие, крепенькие. Я шел впереди и перескочил через канаву, а ты был позади – приметил и тихонечко снял. Потом мы в этой канаве нашли еще с десяток подосиновиков. Ты хорошо искал грибы и разбирался в них. И еще помню твой первый поход за грибами – тебе было лет пять, и вы пошли с мамой. Ты вскоре вернулся, так как твоя корзиночка была уже полна. Грибы ты собрал очень красивые – красные головки с белыми бугорками – мухоморы. Мама их выбросила, а ты заплакал – жалко было – такие красивые!

И еще вспоминаю, с каким удовольствием ты пел «Чарочку». «Чарочка моя, серебряная,/ На золоты блюда поставленные/ Кому чару пить, / Кому выпивать? – / Пить чару нашему Коленьке…» У Яблонских «Чарочку» пели чуть иначе – слова те же, но мотив другой. Думаю, они пели правильнее: помнишь, мы с тобой и с мамой ходили в «Промкооперацию» на «Дни Турбиных», там еще Лариосика играл совсем молоденький Леонов, впоследствии знаменитый артист; так вот, там «Чарочку» пели, как Яблонск. Но мы привыкли к своей…

Сыночек мой ненаглядный. Каждую минуту я с тобой. Всё бы отдал, чтобы помочь тебе, но как? Очень прошу, береги маму, это – крест, и не тебе бы его нести, но Бог так распорядился. Она же ни в чем не виновата. Виноват я. Ты прости меня. Родной мой, ты совсем уже взрослый мужчина, мог бы быть папой… Но для меня ты – всё такой же Николенька, лежишь в кроватке за ширмочкой под одеялом с кружевным пододеяльником или сидишь на ковре с пожарной машиной от д. Сережи. Храни тебя Господь.

Твой папа.

...