Абраша

Он вышел во двор. Стало холоднее. Чуть видимые снежинки редко и неторопливо, как бы сомневаясь, куда им лететь: вверх или вниз – парили над землей. Где-то равномерно, буднично и дружелюбно лаял пес. На улице у соседнего дома остановилась и как бы замерла старая серая лошадь, запряженная в телегу. Она, как обычно, дремала, стоя неподвижно, чуть подрагивая мышцами спины. Казалось, что она вспоминает в своей дреме назойливых слепней, так докучавших ей в зените июльского зноя. Абраша давно знал ее и дружил с ней. Они часто беседовали, он ее прекрасно понимал, и она была внимательна к его рассуждениям. В неторопливости ее шага, в размеренности движения головы, с вопросительным или удивленным поворотом, в ее скептически полуприкрытых глазах, барственно ленивых помахиваниях хвоста было нечто аристократическое. Во всяком случае, Абраша именно так представлял повадки и манеры старого обедневшего представителя какой-нибудь известной и древней фамилии. Может, и ее предки «были когда-то рысаками», и лишь нелепый поворот судьбы привел ее в этот заброшенный дачный поселок и впряг в грязную скрипучую телегу. Впрочем, как и подобает истинному аристократу, вернее, аристократке, она стоически сносила все эти социальные катаклизмы. Она была выше их и жила своей, никому не видимой внутренней жизнью. Это была лошадь Николая. Видимо, он где-то надыбал навоза или сена и пытался кому-либо втюхать. «Соображает на бутылку». Скоро он подъедет и к его – Абраши дому, поэтому надо пойти и взять гостинец для Клеопатры – несколько кусков колотого сахара и полбатона белого хлеба, что Абраша с удовольствием и сделал.

Затем он стал сгребать листья. Дышалось легко и вкусно. Легкие радостно принимали прохладную влажноватую массу воздуха, пронизанную запахами прелых, чуть подмерзших листьев, витающего над поселком дымка от печей и тлеющих куч, ароматом сена и лошадиного навоза, которым засыпали на зиму свои грядки немногочисленные Абрашины соседи…

Он ловко орудовал граблями и несколько раз непроизвольно оглядывался на пенек. Мамы там не было. Ее и не могло быть.

* * *