Абрикосовый пирог

– Митяй! Вставай сейчас же, дармоед, – верещит драгоценная тётушка и отвешивает мне подзатыльник, – Время шесть утра, а скотина ещё не в поле! Бегом корову провожать, а потом завтракать! Не-е-е-ет… С трудом продираю глаза и смотрю на зловредный будильник. Полинявшее от частых стирок голубое ситцевое платье «радует» взгляд разноцветными мелкими цветочками. Русые с сединой волосы закатаны на огромные железные бигуди и спрятаны под белый платок в ярко-красный горох. Лучшая подруга мигрени!

– Опосля Воронцовым овощей из погреба наберёшь. Заселяются они сегодня, – продолжает раздавать задания Людмила Ивановна. Крайняя в посёлке усадьба принадлежит семье Воронцовых. Богатейшее поместье с аж трёхэтажным каменным домом – большая редкость в этих краях. Огромный сад вокруг, засаженный пионами, розами, лилиями и раскидистыми кустами ароматного жасмина. Любимая тётушка всегда с тоской просматривала на пропадающие угодья. Столько соток доброй плодородной земли пропадали зря.

– И огурцов сорвёшь свежих, – командный тон набирает обороты. А мой невыспавшийся разум с трудом воспринимает информацию.

Ненавижу эти продовольственные марш-броски к Воронцовым. Надменное семейство благородных кровей слишком изысканно, чтобы напрягать себя хоть каким-то трудом. Дарья Николаевна – супруга профессора Воронцова, сухая яркая брюнетка с зелёными глазами. На всех людей смотрит свысока. Иногда, мне кажется, что вокруг женщины парит чёрное облако ядовитой гордыни.

Сам Яков Владиславович появлялся редко. Довольно милый седовласый дяденька преклонных лет. Мужчина полностью прогнулся под властную молодую супругу и постоянно тихо мямлил невнятные слова.

И только пухлощёкая кухарка – Антонина Сергеевна, всегда искренне радовалась моему приходу. А в благодарность за помощь угощала меня домашним пирогом с абрикосами.

Представляете? Абрикосы… Да у нас простые яблоки не каждый день бывали, а здесь абрикосы.

– Настасью в этом году привезли, – хрипит тётушка.

– Какую ещё Настасью? – переспрашиваю Милу, напяливая безразмерную синюю футболку. Вижу, что у «надзирателя» глаза горят. Наверняка в закромах прячется отменная сплетня.

– Так дочка евонная… От первого брака. Дарья-то невзлюбила падчерицу и сплавила в какой-то не то пансион, не то лицей. На балерину учиться. А та, говорят, та ещё оторва! Подралась там с какой-то фифой и привет! С вещами на выход! Вот Дашка-то бесновалась! – родственница «расстреливает» мой сонный мозг словесным потоком.

Быстро причёсываю ёжик русых волос пятернёй и протираю глаза. Уверен – светло-голубая радужка окружена покрасневшими сосудами. Пофиг. Обуваю замызганные кеды и выбегаю во двор. Люду и за три жизни не переслушать. И спросил-то чисто из вежливости.

– Вот москвич малохольный! – беззлобный окрик тётки летит мне вслед.

Уф-ф-ф! Проклиная плотные завтраки любимого «надзирателя», медленно волоку тяжеленное жёлтое эмалированное ведро доверху набитое огурцами. Мешок с прошлогодними овощами задорно подпрыгивает на каждой кочке и поддаёт мне смачных поджопников. Я бы управился гораздо быстрее, если бы не натрескался тётушкиных харчей. Как дурак на похоронах, ей-богу.