Абсолютная реальность

– Ты будешь Гусаков? – услышал он над собой почти у грани хамское обращение, от неожиданности застыл на полдороге, что называется, одной ногой (да нет же, не в могиле, на улице!) там, другой здесь: поза раскорячившегося в воротах дворового голкипера.

– Гусицын моя фамилия, – вылез, наконец, наружу, хлопнул нежно дверцей, Ящер не выносил грубого обхождения, все там едва держалось на честно-ругательных словах.

– Ну да, ну да! – прогудел незнакомец ему прямо в ухо, и на Леонтия дохнуло таким тайфунообразным водочным вихрем, что закружилась голова. Нет, не похмельным перегаром, именно здоровым, жизнерадостным атмосферным фронтом сорокаградусного чистейшего напитка, принятого не ранее, как с полчаса назад.

Леонтий невольно тоже вдохнул полной грудью, и только после взглянул на повелителя винокуренных эоловых ветров. Пред ним предстал во всей красе краснорожий, курносый парень, что называется, косая сажень в плечах, на которых, между прочим, красовались майорские погоны, э-э-э-э… может, памятник Жукову и знает какого рода войск, Леонтий напрочь в подобных вещах не разбирался. Он и про майора-то догадался: на тяжелой меховой куртке зеленовато-серебристые узенькие прямоугольнички с одной приличных средних размеров звездочкой. Не генерал же! А так – майор.

– Ломоть-Кричевский, – сказал вдруг детина и протянул вполне дружелюбно лопатообразную руку. Левую. Оттого, что в правой он цепко держал увесистую черную папку из блестящего кожзаменителя, и зачем-то убрал ее за спину, будто опасался, что не дай бог, тщедушный Леонтий может позариться на его богатырское имущество.

– Ломоть чего? – то ли испугался, то ли недопонял Леонтий, он и сам не знал, какого чувства было больше вложено в его ответ.

– Ломоть-Кричевский, звать меня – Ломоть-Кричевский, Сергей Сергеевич, можно просто Серега, или товарищ майор, это как захочешь, – пояснил приставучий военный, на последних словах он отозвал приветственно выдвинутую лапищу и неожиданно щелкнул сложенными пальцами по звездочке на правом погоне. Звук получился, натурально ружейный выстрел. Леонтий вздрогнул. – Да ты не бойся. Я от Константина Михалыча. Ты же Гусаков?

– Гусицын, очень приятно, – с облегчением! Леонтий слегка поклонился. Вышло глупо.

– Ну вот, а я Ломоть-Кричевский, путаная фамилия, произносить трудно, оттого и очередное не дают.

– Что не дают? – Леонтий вообще уже не разумел, о каких предметах пошел разговор.

– Звание очередное. Не дают. Это ж пока выговоришь! В армии все должно быть четко и ясно, – детина вздохнул, отчего Леонтий почувствовал себя бодрее грамм, этак, на пятьдесят.

– Ага, ну да, как же! – разразившись чередой междометий, он будто бы обрел в себе уверенность. – Так вы по делу? От Константина Михалыча? От Кости? Я и не рассчитывал…в смысле, не надеялся. Что всерьез.

– Всерьез. Сигнал твой принят. Стало быть, пошли, – внушительный майор Сергей Сергеевич развернулся резво на сумму двух прямых углов словно бы по неслышной команде «кругом!», если бы не в помеху густо-пенная, сливочно-кремовая снежная каша, наверняка бы и каблуками прищелкнул.

– Куд… куда? – заикнулся Леонтий, ничуть не двинувшись следом с места.

– Как куда? Туда. На кого жалоба, – бравый майор развернулся обратно в милостивые пол-оборота, извлек на свет заветную папочку. Распахнул. Перелистнул. Прочел. – Тер-Геворкян, Орест Самвелович, сорок восьмого года рождения, проживает…

– Да, да, я знаю, не в том ведь…, а как же, так и сразу. Взяли и пошли, – прервал Леонтий чтение установочных данных, не то происходящее начинало уже напоминать опереточно-полицейскую операцию. – Вы послушайте сперва, что произошло и каким образом.

– В общих чертах я в курсе, а частности не существенны, – кососаженный Сергей Сергеевич, похоже, начинал терять терпение. По крайней мере, сильно запыхтел грозно вздернутым носом. – Мне с тобой не романы писать. Нужно ведь подняться, зайти, представиться, как положено. Задать наводящие вопросы. Я, понятно, не следователь, у меня другая работа. Но разобраться по сути полномочия имеются – дело не хитрое… Да ты не бойся, – вдруг по-доброму улыбнулся майор. – Бить тебя больше не посмеют, никто. Это торжественно обещаю. Я же рядом. Хоть и без табельного оружия, все равно меня голыми руками не возьмешь… по правде говоря, и вооруженными тоже не возьмешь, если только свыше трех нападающих.

– Спасибо, – машинально ответил ему Леонтий, на всякое доброе обращение отвечал он «спасибо», такое уж воспитание, на недоброе иногда тоже, но в язвительном модусе, – честно, я благодарен очень. Просто мне неловко. Точно мы с вами набиваемся к чужим людям, без приглашения. Знаете, говорят: всюду, как дома, ощущают себя короли, воры и проститутки. Мы с вами ни то, ни другое, ни третье. Может, заранее стоило предупредить, что, дескать, зайдем в удобное для вас время…